— Так, учёная твоя морда, — сказал угрожающе Кардан, — даже не думай. Это ребёнок клана, я за него кому хошь глотку порву!

— Придётся подождать естественного конца. У девочки малая масса тела, минимальный жировой слой, лёгкая одежда. Она замёрзнет первой.

— Я буду её греть, — упрямо сказал клановый. — Я тёплый. И отдам свою куртку.

— Помучаемся чуть дольше, — пожал плечами Теконис. — Но конец неизбежен. Либо девочка, либо все. И девочка всё равно не выживет. Хорошего решения тут нет, но есть рациональное.

— К чёрту такую рациональность! — отрезал Кардан. — Руки прочь от ребёнка.

— Я тоже против, — сказала Аннушка. — Так нельзя.

Я молча кивнул, согласившись с ней. Я не сторонник идеи «выжить любой ценой». Иногда лучше сдохнуть.

Мы замолчали, прекратив зашедший в тупик разговор.

— Кстати, а где она? — спросила Аннушка. — Что-то долго писает. Эй, как там тебя, Дилана? С тобой всё в порядке?

Никто ей не ответил.

— Дилана! — заорал Кардан так, что у меня в ушах зазвенело. — Что за нафиг? Куда тебя понесло опять?

— Девочка решила проблему вагонетки, — прокомментировала спокойно Сашка.

— В жопу ваши вагонетки, — клановый выскочил на улицу. — Дила-а-ана! Кончай эту хрень! Иди сюда! Мы что-нибудь придумаем, клянусь!

Я побежал за ним, Сашка за мной, Аннушка с Теконисом двинулись следом.

— Дилана, блин, бестолочь, куда тебя унесло? — орёт Кардан.

— Я здесь, Дядькардан, — голос откуда-то сверху.

— Как ты туда залезла, дурная⁈

Девочка, ухитрилась вскарабкаться на крышу довольно высокого дома. Конструкция полуразрушена, держится каким-то чудом и не рушится под Диланой только потому, что вес у девочки цыплячий.

— Я так решила! — кричит она оттуда. — Нафиг всем-то дохнуть!

— Прекрати, дура! — кричит клановый, но поздно.

Детская фигурка срывается вниз и стремительно падает, мы бежим, ломясь через кусты, и уже понимая, что без толку.

На месте падения два тела. Худое, костлявое, маленькое Диланы и поплотнее и побольше — Сашкино.

— Не удержала, — сказала та, пытаясь встать. — Слишком большой импульс, не удалось погасить руками. Кажется, я повреждена.

— Ох, моя жопа, — застонала вторая девчонка, — я что, живая, блин?

— Да, — ответила ей Сашка. — Задней частью туловища ты ударилась о мои колени, когда я гасила твою скорость, приседая. Извини.

— Ты что, меня поймала?

— Мы подруги.

— И что теперь?

— Теперь мы пойдём уже отсюда, наконец, — сварливо сказал Теконис. — Локаль открылась.

Я заметил, что небо начало светлеть, и, вроде, даже как-то теплее стало.

— Саш, ты как?

— Тебе придётся меня нести. Папа.

Сашенция довольно увесистая, это вам не худая клановая, которую несёт Кардан, хотя та уверяет, что может идти сама.

— Пусть тебя лечила сначала глянет, — отвечает он. — Мало ли, чего тебе кажется, дурище прыгучей. Вдруг позвонок сместился или ещё какая фигня. Подружку, вон, чуть не насмерть пришибла, бестолочь!

— Прости, Сашка, я не думала, что так выйдет! — кричит Дилана.

— Ты вообще не думала! — ворчит Кардан.

— Это моё решение, — отвечает Александра Алиновна.

А я думаю, что Саша наша ведёт себя чем дальше, тем страннее, и что с этим делать, я понятия не имею. И Аннушка, судя по её мрачному лицу, тоже. Я слышу краем уха, как она спрашивает у Лейхерота:

— Почему коллапс прекратился?

— Вам виднее, — отвечает он.

— В смысле?

— Вам виднее, что за существо вы возите с собой, зачем-то выдавая за свою дочь.

— Как вы поняли?

— Я вижу плетение нитей фрактала, а не внешность, — напомнил он. — Это создаёт массу бытовых неудобств, зато открывает скрытые связи между вещами, людьми и явлениями.

— И что вы увидели в ней?

— Без комментариев. Пусть будет сюрприз. Считайте это моей мелкой местью за то, что из-за вашего упрямства мы все чуть не погибли сегодня.

* * *

Сашка парализована ниже пояса, но ничуть не унывает. Раскатывает в электрическом кресле на колёсиках, которое ей моментально сварганили клановые мастера, и снисходительно принимает всеобщее восхищение. То, что она поймала спрыгнувшую Дилану, вознесло их обеих на вершину социального признания среди сверстников и не только: по клановым понятиям обе девчонки поступили наилучшим образом, жертвуя собой за других. Логики в этом немного, но логика не всегда работает, если речь идёт о людях, поэтому Сашенция получила даже больше одобрения, чем Дилана. Во-первых, она не из клана, а значит, не была обязана, во-вторых, она, в отличие от клановой девчонки, поступила героически-бессмысленно, нерационально, её поступок должен был всех погубить, но спасло чудо. Клановые обожают вот такие порывы, когда «плевать на всё, сделаю, как сердце велит». Её почти приняли в клан, остановило только отсутствие Костлявой, без према такие вопросы не решаются.

Ситуация внезапно выявила очевидный, но до сих пор совершенно упускаемый нами факт: у нас вообще нет врача. Корректоры проходили краткий (и, кажется, предельно бестолковый) курс полевой медицины, я умею перевязывать раны и знаю, что для чего в военной аптечке, у клана есть самозваный «лечила», который не тянет и на сельского фельдшера, и на этом всё.

— Сашку мы по-любому к Алине везём, — выговариваю я Аннушке, — но вообще абсурд и безобразие. У нас куча гиперактивных и не сильно здоровых детишек, но ни единого медика. Сверзится завтра кто-нибудь их них не так радикально, как Дилана, сломает ногу. И что?

— Ты сказал «у нас», — ответила она задумчиво.

— Что?

— Ты сказал «у нас детишки». Не «у клана», не «у них», не просто «здесь».

— Не цепляйся к словам! Просто форма речи.

— Да-да, конечно, — покивала она. — Она самая. А насчёт врача… Я знаю только одного достаточно сумасшедшего педиатра. Надо будет поинтересоваться при случае, чем он занят.

* * *

Алина приняла у нас поломанную Сашку спокойно. Куда больше её заинтересовал электрический мозг, подобранный в локали со сломанным мораториумом.

— Спасибо, Сашенька, ты большая умница, — сказала она, забирая округлый девайс и целуя сидящую в кресле на колёсах девочку в макушку.

— Не за что, мама,