Шрифт:
Закладка:
— О Боже! Вы только посмотрите на себя, Китти! В кого вы превратились! — сокрушенно покачал он головой, — из юной утончённой графини, прекрасно образованной и воздушной — в базарную девку, помещицу, которая целыми днями пересчитывает в амбарах мешки с зерном! Ах, мне жаль, что вас это известие так потрясло! Я ведь хотел вас немного развлечь и отвлечь от ваших беспрестанных трудов! Прошу, дайте себе шанс, — с улыбкой проговорил он, уже выходя из кабинета.
Оставив меня раскрасневшуюся и учащённо дышащую от гнева стоять в одиночестве, размышляя над его словами. Возможно, на этот раз мой супруг прав? И я в действительности превратилась в одну из этих вечно недовольных несчастных жён, не способных вызвать интерес у кого бы то ни было, включая и своего супруга…
Ну что же, в тот день я занималась нелёгким трудом: подгонкой и сортировкой всех этих невообразимых нарядов, которые мой беззаботный супруг назаказывал мне в подарок. И в тот вечер я решила опровергнуть его слова, чего бы мне это не стоило.
В одном из сундуков я нашла прелестные тончайшие шёлковые чулки с чёрными бархатными завязками сверху, и глядя на них размышляла, когда же я позволяла себе подобные наряды.
— О, мадам, это очень модная штучка, — подобострастно стал объяснять мне француз-портной, прибывший вместе со всем этим ворохом нарядов. — Все дамы высшего света при дворе французского императора нынче носят такое, — продолжал он. — Поговаривают, что даже фаворитка… — было начал он, но я сдержанно прервала его излияния:
— Хорошо, а теперь займёмся подгонкой вот этого изумрудного платья.
Но вернувшись в свои покои одна, я заперлась и сняла с себя всю одежду и встала перед большим зеркалом совершенно обнажённой, внимательно рассматривая себя. И мои руки сами помимо моей воли потянулись к шёлковым чулкам, и я натянула их на свои стройные ножки, завязав бархатные подвязки бантами…
Охота. Глава 4
В ту ночь я не спала. Я лежала поверх своего покрывала с открытыми глазами, полунагая, и чувствовала, как пылает под тончайшим шёлком моё разгорячённое тело. И возможно, в первый раз за все годы своего брака я задумалась, что же так привлекает моего мужа и многих женщин в этих странных занятиях любовью.
Но чего бы мне это ни стоило, в тот вечер я твёрдо вознамерилась это узнать и испытать на себе. Я прислушивалась, когда затихнут все звуки в нашей огромной усадьбе, когда все слуги и челядь разлягутся по своим местам и коморкам, чтобы совершить немыслимое. Самой прийти ночью к своему мужу и отдастся ему.
И хотя я понимала, какой это непристойный поступок, моя жизнь и удары, которые я постоянно получала от судьбы, весьма сильно закалили мой характер, а постоянное общение с деловыми людьми и купцами очерствили мою тонкую нежную душу, и поэтому в тот вечер я бы не побоялась ничьих оценок и пересудов.
И вот, когда в нашей огромной усадьбе стихли все звуки, я наконец-то решилась и выскользнула за порог своей спальни в длинный тёмный коридор. Я даже не стала брать с собой свечу: так хорошо на ощупь я помнила и узнавала каждый уголок нашего с Сержем дома. Так осторожно я прокралась к спальне своего супруга и тихонько толкнула дверь, которая оказалась незапертой.
В новом пеньюаре и шёлковых чулках я чувствовала себя продажной женщиной, уличной кокоткой, но я решила, что это будет моя первая супружеская ночь, когда я сама почувствовала слабый, пока только разгорающийся огонь моего вожделения.
В спальне Сержа оплывали свечи, и я еле слышно прокралась к его огромной кровати под балдахином, стараясь не шуметь и никак не тревожить его сон. Я уже предвкушала, как я разбужу его нежным поцелуем и прижмусь всем телом к своему супругу, ещё пребывающему в оковах сна, и увижу его изумлённый взор. Ведь сегодня он весьма недвусмысленно дал мне понять, что думает обо мне…
Но что это? Слабое шевеление под тонкими батистовыми простынями?
Я осторожно отодвигаю край тяжёлого бархатного балдахина и не сразу могу разглядеть, что же это за комок плоти движется и колышется в постели, пока глаза мои не привыкают к сумраку.
О Боже! Лучше бы я этого не видела!
Потому что мой блудливый супруг предаётся самому отвратительному греху — греху мужеложества прямо с тем самым приглашённым портным, который всего некоторое время назад помогал мне примерять шёлковые парижские чулки! А сейчас ласкает своим ртом чресла моего мужа, который извивается и тихо стонет под ним от наслаждения, сжимая в кулаке его роскошные кудри на затылке!
Лёгкое колыхание занавеса, и я выбежала из спальни своего мужа без памяти, в мгновение ока домчавшись до своей опочивальне, где только и смогла я перевести дух. Я села на свою кровать, и поначалу первые горькие слёзы разочарования подступили к горлу. Но в следующее мгновение неудержимое бешеное веселье вдруг охватило меня, и всё моё тело стало сотрясаться от приступов хохота.
Как я могла только помыслить, что осёл вдруг превратится в арабского скакуна, а мой беспутный развратный сластолюбец-муж откажется от своего привычного образа мыслей и жизни?! И теперь я могла быть твёрдо уверена в том, что Сергей Бестужев в бесконечных поисках всё новых наслаждений и новых ощущений не гнушался ничем, покрывая и курочек, и петушков!
Чувство бесконечного омерзения захватило меня поначалу, но очень скоро я сумела взять себя в руки и уже наутро вышла к завтраку как ни в чём ни бывало: в своём строгом сдержанном наряде, с убранными в скромную причёску волосами, а шёлковые чулку с розовым фривольным пеньюаром отправились на дно моего плательного шкапа. До лучших времён. А именно, навсегда.
Мой супруг вряд ли заметил вчера моё мимолётное присутствие в своей спальне, и я вздохнула с мысленным облегчением.
Вся неделя пролетела в ужасных хлопотах, пока я готовилась к грандиозному приёму всей этой всевозможной знати, пожелавшей почтить своим присутствием мою усадьбу, но за этими заботами я снова совершенно позабыла о пережитом потрясении, не обращая ни малейшего внимания на графа.
На пороге стоял февраль, самое развесёлое время перед великим постом, и
