Шрифт:
Закладка:
Как трогает горе юных сердец! Оно взывает к нам с истлевшего пергамента, оно звучит в старых песнях; попроси седую старушку в дерновой хижине спеть тебе о молодом, тяжком горе, об ангеле-спасителе… ангел тот являлся во многих обличьях. Ты услышишь песню о монастырской покраже, о господине Карле, что слег и умер; юная монахиня взошла в больничный покой, села у изножья гроба и прошептала, как искренне она любила его, и рыцарь восстал из гроба и выкрал ее и увез в Копенгаген, где их ждали свадьба и веселие. И все монашенки в монастыре услыхали, что ее унес ангел, и все монашенки в монастыре пели: «Дай Бог, чтобы этакий ангел пришел за тобой и за мной!»
Старая споет тебе и о красавице Агде и Улофе Молчальнике, и монастырь предстанет во всем своем великолепии, зазвонят колокола, подымутся каменные дома, даже из вод Веттерна; маленький городок растет, там уже есть церкви и башни; по улицам толпятся важные, принаряженные горожане, с лестницы старой ратуши, она сохранилась до нашего времени, сходит, с мечом на боку и в плаще с подбивкою, богатый Миккель Торговец, самый могущественный горожанин Вадстены; рядом с ним идет его юная, прекрасная дочь Агда, богато одетая и веселая; юная краса, юная душа. Все взоры устремляются на него, богача, но она, красавица, заставляет о нем забыть. Вся она цветет счастьем, мысли ее парят, душа ее парит; ей суждено счастье, думали люди; и среди всех прочих некто смотрел на нее, как Ромео — на Джульетту; как Адам — на Еву в райском саду, этот некто был Улоф, красивейший юноша, но столь же бедный, сколь Агда была богата… и он вынужден был таить свою любовь; но оттого, что он только ею и жил, только о ней и помышлял, он сделался безмолвен и тих, — и по прошествии нескольких месяцев город окрестил его Улофом Молчальником.
Ночи и дни боролся он со своей любовью, ночи и дни терпел он невыразимые муки… но под конец — ведь довольно одной капли росы или же одного солнечного луча, чтобы набухший розовый бутон раскрылся, — он должен был сказать это Агде, и, услышав его слова, она испугалась и убежала прочь; но мысли ее остались с ним, а за ними последовало и сердце. Она тоже его полюбила, так крепко, так преданно, только все было честь по чести; и вот бедняк Улоф пришел к богатому торговцу и попросил руки его дочери. Однако Миккель замкнул на замок свои двери и свое сердце, он был глух к слезам и мольбам и не уступал, а поскольку Агда тоже стояла на своем, то отец заключил ее в Вадстенский монастырь, и Улофу пришлось снести, как поется в старинной песне, что они осыпали
черной землею
руку красавицы Агды!
Она умерла для него и для мира.
Но однажды ночью, в ненастье, под проливным дождем, Улоф Молчальник пришел к монастырской стене, перебросил через нее веревочную лестницу и, как высоко ни вздымал свои волны Веттерн, Улоф с Агдою понеслись в ту осеннюю ночь над бездонной пучиною.
Рано поутру монахини хватились юной Агды; то-то было воплей и криков: монастырь опозорен!.. Настоятельница и Миккель Торговец поклялись, что беглецы поплатятся жизнью. Суровый линчёпингский епископ изрыгнул на них анафему, но они уже переправились через воды Веттерна и достигли берегов Венерна, они были в Киннекюлле у одного из друзей Улофа, владельца красивого Хеллекиса.
Здесь должна была состояться свадьба; созвали гостей, а из близлежащего Хусабю был привезен монах, чтобы обвенчать их; тут прибыла штафета с епископскою анафемой, которую им, вместо венчанья, и огласили. Все в ужасе от них отпрянули, хозяин дома, друг юности Улофа, указал на дверь и велел им сей же час убираться прочь. Улоф попросил лишь телегу с лошадью, на которой обессилевшая Агда смогла бы поехать домой, но их закидали палками и каменьями, и тогда Улоф взял свою несчастную невесту на руки и унес ее далеко в лес.
Тяжкими и горькими были их скитания… наконец они все же нашли пристанище; было это в Гульдкрукене в Вестергётланде; добропорядочная пожилая чета позволила им отдохнуть и обогреться у своего очага; там они оставались до Рождества; сочельник, казалось, сулил только радость. Созвали гостей, поставили на стол кашу, и вот пришел приходской священник, чтобы прочесть молитву, и за молитвой он признал Улофа с Агдою, и молитва обернулась для этих двоих проклятием; всех обуял страх и ужас; про́клятых выгнали из дому, на трескучий мороз, в лес, где стаями бегали волки и похаживал медведь. И Улоф нарубил дров и разжег костер, чтобы отпугнуть кровожадных зверей и поддержать в Агде жизнь; он думал, она умрет, но как раз тут-то она оказалась всего сильнее.
— Господь всемогущ и милостив, он нас не оставит, — сказала она. — У него здесь на земле есть тот, кто может спасти нас, тот, кому привелось, как и нам, скитаться среди врагов и диких зверей, это — король… Король Густав Васа[52] мыкался, как и мы, блуждал по Далекарлии, увязая в снегу. Он много претерпел… он может нам помочь — и поможет.
Король находился в Вадстене, куда он созвал выборных от всех сословий; он проживал в монастыре, том самом, где юной Агде, если бы король ее не помиловал, пришлось бы испытать на себе гнев настоятельницы; а ждали ее заточение и мученическая смерть.
Через леса, по неторным тропам, в бурю и вьюгу добирались Улоф с Агдою и добрались до Вадстены… их увидели, кто ужасался, кто осыпал их насмешками и угрозами. Монастырский
