чтобы двигаться. Кроме того, меньше всего он хотел снова увидеть лицо своей матери. Если только в этот момент он не будет выдавливать жизнь из ее предательского тела.

Он так безумно хотел прилечь, что мог почти ощутить это, но цепи удерживали его. От каждого вздоха, каждого биения сердца броня сильнее впивалась в плоть. Несмотря на браслет, Вэриан обнаружил, что у него было достаточно магии для того, чтобы снять броню, но это было за гранью самой сумасшедшей глупости.

Не говоря уже о том, что его тут же убьют. К сожалению, сперва они продолжат пытки, и те будут еще более жестокими.

Вэриан почувствовал нежную руку на голове за мгновение до того, как волосы с его лица были убраны. Это было так приятно, что на краткий миг действительно ослабило его. Тот вид нежности, которого он жаждал всю жизнь.

Но никто никогда не прикасался к нему таким образом.

Готовый уже плюнуть кровью, собравшейся во рту, в свою мать или Моргану, Вэриан поднял голову, чтобы встретить того, кто осмелился дотронуться до него.

От шока вся его злость испарилась. Это не была ни его мать, ни Моргана.

Это была самая прекрасная женщина, которую он когда-либо видел. Ее длинные, темно-каштановые волосы мягкими завитками спадали до самой талии. Карие глаза на ее небольшом овальном лице имели оттенок янтаря, который делал ее похожей на кошку. Губы были полными и манящими.

Но не это опалило его, а выражение боли на ее лице, когда она осторожно куском ткани вытерла кровь с его брови и щеки.

— Они сказали мне покормить тебя, — выдохнула девушка тихим, нежным голосом, со старым англо-саксонским акцентом.

— Зачем столько беспокойства? — рассмеялся в ответ Вэриан.

— Чтобы поддержать в тебе силы.

— Чтобы они могли и дальше пытать меня? Прости, но я лучше умру от голода.

Меревин удивилась его черному юмору. Как он мог шутить в такой ситуации? Она нахмурилась, оценивая ущерб, нанесенный ему. Бровь была разбита и кровоточила. Губы опухли и побагровели, но далеко не так сильно, как его левый глаз, который он совсем не мог открыть. От его красивых черт не осталось и следа. Напротив, сейчас он был похож на нее, когда она была каргой.

Меревин и представить не могла, какую боль он сейчас испытывал. После ее собственных побоев тело болело так сильно, что она едва могла пошевелиться, но ни разу она не была в таком состоянии, покрытая кровью и опухшая. Как он вообще мог находиться в сознании? За века, проведенные в Камелоте, она видела достаточно ужасов и множество зверств, но никогда ничего подобного, и тот факт, что такое сотворила с Вэрианом его собственная мать, был недоступен для ее понимания.

Сердце Меревин болело за него, пока она осторожно смывала кровь с его рта, а затем взяла небольшой кусочек жареной в чесноке оленины и поднесла к его губам. Учитывая предыдущий комментарий Вэриана о смерти от голода, девушка почти ожидала, что он выплюнет этот кусочек на нее или откажется. Вместо этого, он покорно открыл рот и позволил ей положить кусочек ему на язык.

Вэриан не мог понять, почему позволил этой девушке покормить его, тем более соленое мясо щипало порезы на губах и шатающиеся зубы. И все же он не мог отказаться. Он боялся, что если откажется, она уйдет, а он странным образом наслаждался ее заботой, какой бы та ни была. Никто никогда не был добр к нему, особенно не тогда, когда он был таким слабым. Все, кого Вэриан знал, включая его отца и брата, били только сильнее, стоило ему дать слабину.

Ее прикосновение было ласковым и теплым и успокаивало его на таком уровне, что было даже страшно.

Но больше всего Вэриана удивляло то, что она не была ни мирен, ни мэндрейком, ни Адони, ни шароком. В этой женщине не было ни капли магии. Ни проблеска силы.

Она была человеком. Полностью.

Как такое возможно?

Вэриан моргнул, когда проглоченная еда прошла по израненному, пересохшему горлу.

— Зачем ты здесь?

Девушка посмотрела вниз на поднос, стоящий на полу.

— Чтобы покормить тебя.

— Нет, — тихо ответил он. — Что ты, человек, делаешь в Камелоте?

Ее глаза потемнели, в них появилась грусть.

— Благодаря огромной глупости с моей стороны.

Это он понимал. И, встретив ее ищущий взгляд, Вэриан точно знал, что с ней случилось.

— Ты заключила сделку с Адони.

Девушка печально кивнула.

К собственному шоку Вэриан обнаружил, что сочувствует ей и той глупости, которая заставила девушку пойти на сделку. Адони никогда не выполняли своих обещаний, только если те не включали в себя боль и пытки. Ни один человек никогда не должен становиться их рабом.

— Как давно ты уже здесь?

— Несколько столетий, — в ее глазах блеснули слезы, которым она не позволила пролиться пока продолжила вытирать кровь с его брови. — Когда-то я продолжала думать, что умру от старости и покину это место. Но они не позволили мне даже этого. И вот я все еще здесь, навечно в их власти.

— Мне жаль.

Девушка нахмурилась, словно ей было так же тяжело поверить в эти слова, как и ему самому. И все же он действительно имел это в виду.

— Почему тебе жаль? Не я же прикована цепями к стене.

А в ее замечании был смысл.

— Верно, но рано или поздно я выберусь отсюда и убью их.

Девушка с сомнением посмотрела на него, протягивая еще кусочек оленины.

Вэриан аккуратно разжевал и проглотил мясо перед тем, как снова заговорить:

— У тебя есть имя, милая?

— Меревин.

Это красивое имя идеально подходило к ее неземной красоте. На языке Адони «меревин» значило морская колдунья. Соблазнительное морское существо, утаскивающее моряков из лодок на морское дно. Они удерживали пленников, заставляя служить им, пока не устанут от присутствия Человека. Тогда меревины скармливали их акулам.

Возможно, это было подходящее имя для такой женщины, как она.

— Хочешь вина? — мягко спросила Меревин.

— Да.

Девушка поднесла чашку к его губам, затем наклонила ту, но слишком сильно. Вино потекло в рот, раздражая порезы и заставляя Вэриана задохнуться от новой боли. Он закашлялся.

Меревин убрала чашку и быстро вытерла губы своим полотенцем.

— Прости меня. Мне так жаль. Я не хотела этого.

Вэриан закрыл глаза. Даже несмотря на ужасную боль во всем теле, ее прикосновение успокаивало его. Как он был в состоянии ощутить что-то кроме боли от побоев? Это не имело смысла, и все же каким-то образом именно так и было. Непостижимо,