Вэриан взглянул в глаза матери, но в них не было сострадания. Не то, чтобы он ожидал его там найти. Ни у одного Адони никогда не было ни грамма материнского инстинкта. Этого не было заложено в их генах.

— Может, с таким же успехом убить меня прямо сейчас, мама? Я не присоединюсь к вам.

Наришка провела холодным пальцем по его щеке и внимательно рассмотрела, словно оценивая его силы.

— Ты можешь говорить так сейчас, Вэриан. Давай посмотрим, что ты скажешь через пару часов.

— Я скажу то же самое.

Дверь открылась, пропуская двух огромных сильных мэндрейков. Как и все представители их расы, они были невероятно высокими и хорошо сложенными. Их серебряные глаза светились от предвкушения, когда они забирали кувалды из рук слуг, следовавших за ними.

Вэриан задергался в цепях и попробовал использовать свою магию, пытаясь выбраться отсюда, но все было бесполезно.

Его мать цокнула языком.

— Слова так легко произнести. Сейчас же давай попробуем тебя переубедить.

И когда первый из мэндрейков ударил кувалдой Вэриана в плечо, и он прочувствовал этот удар до мозга костей, мужчина понял, что впереди его ждет действительно очень долгий день.

✥

Глава 4

✥

— Готова, крошка?

Услышав голос Наришки, Меревин отвернулась от зеркала. Девушка мысленно готовилась к этому несколько часов. Ей предстояло соблазнить Вэриана, а это, учитывая, что она не раз наблюдала, как это делают Адони, казалось легкой задачей.

Но девушку останавливал тот факт, что ее никогда не касался ни один мужчина. Отец всю жизнь держал ее взаперти, а после того, как Наришка сделала ее уродиной, и Меревин выгнали из дома, — мужчины даже смотрели на нее с отвращением, не говоря уже о прикосновениях.

Но все это было неважно. Ее девственность была не такой уж и большой ценностью за свободу.

— Я готова!

— Прекрасно. — Наришка жестом велела Меревин следовать за ней. — Теперь запомни, ты должна ослабить его. Он сильный. Чертовски сильный, если быть точной. Сомневаюсь, что нам удастся сломить его без тебя. Твоя задача — быть с ним очень милой. Возьми для него еду и воду.

От неожиданного приказа Меревин остановилась.

— А разве я не должна делать что-то больше этого, госпожа?

— Нет.

Девушка была сбита с толку.

— Я думала вы хотите, чтобы я соблазнила его.

Наришка нахмурилась и развернулась к ней с таким раздражением, за которым обычно следовала пощечина. Но, госпожа, должно быть, боялась испортить ее лицо.

— Это соблазнит его, крошка. Поверь мне.

Но когда она снова последовала за госпожой, то почувствовала огромное облегчение от такого поворота событий. Когда Наришка сказала ей «соблазнить», она естественно предполагала, что придется лечь с ним в постель. Эта сделка выглядела все лучше и лучше.

Меревин нахмурилась, когда они начали спускаться по задней лестнице, ведущей в подземелье. Девушку охватил страх, когда коридор начал сужаться, и она услышала крики и мольбы тех, кого пытали.

Могла ли Наришка ее обмануть? Слуги, которые спускались сюда, больше никогда не возвращались, и последнее, чего бы ей хотелось — умереть в одной из камер пыток Морганы.

— Почему мы идем этим путем?

Наришка подняла руку, будто хотела ударить ее, но сдержалась.

— Расслабься, конфетка. Мы держим его здесь временно.

Это не имело никакого смысла. Если они хотят привлечь кого-то в свои ряды на свою сторону, разве они не должны быть к нему добры?

— Вы пытаете его?

Наришка одарила ее взглядом, как бы говоря: «А ты как думаешь?»

Почувствовав смрад крови, страха, пота и разлагающихся останков, Меревин съежилась. Она прижала тыльную сторону ладони к носу, чтобы не задохнуться, и попыталась понять женщину, которая казалась невосприимчивой к мерзости этого места.

Фея Адони продолжала спускаться по лестнице в недра подземелья, проходя мимо камер с мужчинами и женщинами и будто не замечала их мольбы о пощаде.

Меревин хотела бы быть такой же бесчувственной. Но каждый крик и плач словно плетью бил ее по спине. Если бы могла, она бы освободила их всех.

Если не преуспеешь, такая же судьба ждет тебя…

И это только укрепило ее в уверенности. Так же, как и к ним, никто не придет к ней на помощь. Никого это не волнует. Ее оставят умирать в одиночестве. Болезненно. Жестоко. В этом мире не было сострадания. Люди помогают другим только в том случае, если что-то выигрывают от этой помощи, а ей нечего было предложить.

Именно поэтому ей необходимо было сбежать отсюда.

Всеми силами стараясь игнорировать остальных, она сконцентрировалась на Наришке.

— Я думала, вы собирались привлечь Вэриана на свою сторону.

— Так и будет, и я знаю своего сына достаточно хорошо, чтобы понимать, что его не так-то просто подкупить.

И они думали, что пытки сработают? Они что, сошли с ума?

Глупый вопрос. Меревин прожила здесь очень долго и знала, что они и не помышляли о доброте. Никогда. Это было абсолютно недоступно для них.

Наконец Наришка остановилась у старой дубовой двери, которая удерживалась толстым крюком из черного железа. Она сотворила поднос с едой и водой и отдала Меревин.

— Просто покорми его и уходи. Это все, что тебе нужно сделать, — прошептала Адони.

Наришка потянула и открыла дверь.

Меревин шагнула внутрь и замерла на месте. От ужаса, представшего перед ее глазами, желудок взбунтовался. Вэриан висел на двух цепях, которые удерживали его распятым между двумя стенами, руки и ноги широко разведены. Он не мог даже опуститься на колени, чтобы отдохнуть, иначе цепи, которыми были закреплены руки, натянулись бы сильнее и причинили еще больше боли.

Его длинные черные волосы упали вперед, закрывая красивое лицо, которое она видела в аббатстве. Черная броня была продавлена и погнута, но больше всего девушку беспокоила лужа крови, собравшаяся у его ног.

Что же они сотворили с ним? Он был настолько не похож на гордого, могущественного мужчину, которого она встретила в таверне. Сейчас он казался более человечным. Уязвимым. Но даже несмотря на всю боль, Меревин могла почувствовать гнев, исходящий от него. Вэриан жаждал крови за то, что они сделали с ним. Желание, которое она полностью понимала.

Все эти мысли кружились в ее голове, пока Меревин медленно подходила к узнику.

Вэриан услышал мягкие шаги женской поступи. Предположив, что это была его мать, которая снова пришла спросить его, не передумал ли он, мужчина даже не побеспокоился поднять голову. Честно говоря, ему было слишком трудно даже дышать, не говоря уже о том,