– Это мы с тобой готовы пропустить впереди собак, но тех, кто боится помереть в этом году знаешь сколько?..

Он ухмыльнулся.

– Ещё бы! Почти все правительства в полном составе и самые успешные миллиардеры! В их личных институтах уже давно топчут дорожки к бессмертию человека!

– Переманивают? – спросил я с интересом.

Он кивнул, поморщился.

– Предлагали и сейчас предлагают поработать у них. Условия сказочные, но везде работы заточены под одного-единственного человека… А мы, чудаки-трансгуманисты, думаем о человечестве. Бзик у нас такой.

Я ощутил тянущую тоску, поежился, сам чувствую как голос дрогнул от жалости к себе и необходимости наступить на эту жалость во имя выживания всего нашего вида человеков.

– Я готов… Но сейчас пожар в нашем общем доме. Пока буду спасать себя лично, может гыкнуться весь наш вид. Да и вообще даже бессмертным придется каторжаниться на великих стройках коммунизма... Все начатые и даже запланированные на десять лет заводы сами не вырастут!..

Он кивнул, но в глазах оставалось море печали.

– Ты оптимист. Какие заводы, скоро на земле ни человека не останется. Я не о снаппере, как понимаешь.

Он отключился, на экране некоторое время скользили новости о снаппере, то и дело влезает реклама о новых способах приготовления вкуснейших шашлыков, отдыха в Турции и новинок моды. Я отключил звук, отвлекает, мысли прыгают с одной на другую, и все указывают на Армагеддон, такой понятный, но в то же время неотвратимый.

Термоядерный синтез осуществили в этом году, в следующем начнут строить где надо и где не надо, потоком идут обещания, что уже к концу этого года ИИ превзойдёт человеческий разум, а там начнет молниеносно апгрейдить себя, но это больше для того, чтобы выбить больше инвестиций, но за пару лет ИИ точно догонит и обгонит человека. Ещё ряд прорывных технологий обещают уничтожить мир не когда-то там, а в ближайшие год-два, и ничто из этого не поставить под всемирный контроль: стран на планете около трех сотен, у всех амбиции, претензии, старые и новые обиды, требования, хотелки.

Если по уму, то немедленная глобализация должна быть проведена вот прямо щас, иначе гибель всем. И неважно, согласно с нею демократическое большинство или нет.

Уже победно загремели локальные войны, в Африке и Средней Азии за воду и вообще за ресурсы, в Европе из-за обострения идеологических разногласий, а в тесной европейской семье любая война даже между государствами есть война гражданская. Такое вообще недопустимо в наше время, но человек в своей основе всё ещё зверь и самая тупая скотина, потому для него допустимо всё, вот и стал царем природы, но не стал царем самому себе. Потому про безбашенных раньше говорили, что без царя в голове...

Звонок и вибрация в браслете напомнили, что я ещё в этом неуправляемом мире, Алиса уловила мой вздох, моментально включила связь.

На экране лобового стекла появилось крупное лицо Влатиса, одного из членов комитета, старательного и очень работоспособного инженера, кстати, одного из ведущих специалистов «Ангстрема».

– Шеф, – сказал он с ходу вместо «драсьте», – наша партия растет как-то очень уж…

– И ты заметил? – спросил я с издевкой.

– Растет, – договорил он, не обращая на мой тон, – но опосредовательно. Больше за счёт того, что ведущие партии тают, как снег на сковородке. Снаппер восстанавливает справедливость!

– Снаппер?

Он пояснил с удовольствием:

– Ай кью членов партии «Воля народа», как все знаем, в районе восьмидесяти – девяноста баллов!

– У их Мироненко, – напомнил я, – сто пять.

– Лидер есть лидер, – согласился он снисходительно, – но у нас даже средний балл от ста тридцати до ста сорока! А у нашего генералиссимуса, это я вам подпискиваю, хоть и не тянет на сто пятьдесят, как у Стивена Хокинга или Эйнштейна, но сто тридцать девять, в полтора раза выше, чем у нынешнего президента! И уж, конечно, выше, чем у любого из лидеров предвыборной гонки.

Я сказал строго:

– Только не козыряй такими цифрами. Это недемократично.

Он сказал оптимистически:

– А насрать на такую демократию, что сдерживает прогресс! Наша партия должна рулить миром!

– Мало ли что должна, – возразил я. – Мир устроен по праву сильного кулака, а не могучих извилин.

– Пора перестроить, – сказал он зловеще. – Черноклюв и Бабурнин уже пишут вашу предвыборную программу. Вам только подмахнуть…

– Ещё чего, – сказал я. – Нам нужно ещё в Думу пройти!

– Это с гарантией, – сообщил он. – Проходной балл набран два дня тому! А программа будет писаться долго. Ещё сотню правок внесем!

– Это точно, – пробормотал я.

Он радостно растянул рот до ушей.

– Я всем так и сказал, шеф одобрил!

Он отключился, я почти видел как сообщает своим, что моим волевым решением вступаем в последний и решительный, ставки никогда не было такими высокими.

Я молчал, откинувшись на спинку сиденья и погрузившись в хаотические мысли. Конечно, если по уму, то наша партия трансгуманистов должна править страной, но когда в России жили по уму?

С другой стороны, когда как не сейчас попробовать взять то, что нам принадлежит по праву наиболее интеллектуально развитых в стране и в мире?

И вообще-то пора, чтобы страна управлялась не сильными, а наконец-то умными.

На перекрёстке, где раньше стоял милиционер-регулировщик, когда меня водили в детсад, прямо под светофором широко и нагло расставил толстые колеса похожий на жабу автомобиль в камуфляжных цветах.

Кузов открыт, там, облокотившись о крупнокалиберный пулемет, с княжеским величием пускает кольца сигаретного дыма крупный мужчина в комбинезоне таких же расцветок, как и его средство передвижения.

Ни фига себе, мелькнуло у меня ошалелое. Здесь что, Израиль или Франция?.. В России всё тихо, но если начнется, никакие бэтээры с пулеметами не остановят. Пан или пропал, какие компромиссы, мы же не сраная Европа!

Осторожно объехал этот милитаризм, со снаппером таким образом борются, что ли, ни фига себе у нас отечественная медицина, повел автомобиль в сторону Курского вокзала, Подсосенский переулок там, крохотный и незаметный, как вся наша партия трансгуманистов.

Во дворе нашего офиса припарковались с десяток авто, это