покачал мне головой.

— Продолжай в том же духе.

Он быстро повернулся, и я заморгала, не уверенная, что, черт возьми, только что произошло. Раф собирался свести меня с ума.

Если бы Алекс не добрался туда первым.

В конце концов, когда мы, должно быть, были за много миль от основной части школы, Раф открыл дверь. Она была частично скрыта, совершенно неописуемая, и я бы вообще ее не заметила, пока Раф не открыл ее и не шагнул внутрь. Я последовала за ним к единственной шаткой лестнице, сделанной из дерева, древнего на вид дерева, которое, как я боялась, прогнется под его гигантским весом. Но оно этого не сделало, очевидно, оказавшись крепче, чем выглядело.

Мой взгляд был практически прикован к его заднице, когда он поднимался впереди меня, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы удержать влагу во рту. Я имею в виду, меня всегда привлекал грубый трах, но теперь это была почти осязаемая вещь, вкус которой я ощущала в воздухе.

И ощущала в моем влагалище. Теперь эта сучка знала его близко и хотела большего.

— Ты ведешь меня сюда, чтобы сбить с толку? — Я наполовину пошутила, когда лестница поднималась все выше и выше. Я еще нигде здесь не была на втором этаже, так что это явно была одна из башен, которые я видела, когда меня впервые привезли в школу.

— Не искушай меня, — пробормотал он.

После этого я заткнулась, наслаждаясь жжением своих бедер, пока мы продолжали подъем. Я слишком часто пренебрегала тренировками с тех пор, как приехала сюда, и моя физическая форма страдала. Мне нужно было вернуться к этому — по крайней мере, снова начать бегать трусцой.

Лестница выровнялась, и мы вошли в комнату. Хотя это была одноместная комната, она была большой и скудной. Там были два дивана, маленький холодильник, стильный ковер цвета яичной скорлупы, незажженный камин и самый невероятный вид, который я когда-либо видела. В моей жизни.

Окна занимали всю одну сторону, и она выходила на то, что выглядело как живописная швейцарская открытка с заснеженными горами, деревьями и природой, насколько я могла видеть.

— Это мое место. Если ты придешь сюда без меня, я надеру тебе задницу, — сказал Раф, скрещивая руки. — Но ты выглядела так, как будто тебе нужна была минутка.

Я ненавидела то, что он видел тот уязвимый момент с Алексом.

— Да, что-то вроде этого, — пробормотала я, прижимая руки к стеклу.

Раф молчал у меня за спиной, и по какой-то причине я не возражала против его присутствия там. Боль в моих плечах утихла, кровь больше не лилась, и на секунду я забыла, что стало причиной моей травмы в первую очередь.

Не часто мы с Рафом оставались наедине, когда ничто не отвлекало и вокруг нас царила почти успокаивающая тишина. За то время, что я знала его в последние месяцы, мы много ссорились, но я также заметила, как он мог просто существовать со своими собственными мыслями. Не нужно заполнять тишину.

Вот где мы были в этот момент. Существовали. Кто бы, блядь, мог подумать, что это когда-нибудь случится?

— Расскажи мне свою историю, — попросил он, и я почувствовала себя почти оскорбленной тем, что он нарушил наше молчание.

Хотя я не была удивлена вопросом. Я чувствовала то же самое по отношению к нему. Падший Ангел очаровал меня, и никто не мог так сражаться без долгой тренировки. Я тоже хотела узнать его историю, но, как всегда, Раф хотел, чтобы я рассказала первой.

На этот раз я бы так и сделала — он поймал меня в уязвимом положении.

— Это была моя третья приемная семья, — тихо сказала я, не глядя на него, потому что иначе я бы не прочитала эту историю. — Мне было восемь, я думаю… или, может быть, немного старше. Это не было похоже ни на один из моих дней рождения. Я более или менее угадывала свой возраст большую часть своей жизни. — Издевательский смех покинул меня, но на самом деле это больше не причиняло боли. В тот день, когда меня забрали под опеку, мне присвоили новую дату рождения, по которой мне теперь перевалило за восемнадцать. Этого было достаточно.

— Когда я впервые увидела их, я подумала, что они самые красивые люди в мире. Мой социальный работник назвал их — всеамериканцами—. Настоящая Божья пара. — Еще один натянутый смех. — Ты знаешь этот тип: оба блондины, загорелые, с улыбающимися голубыми глазами и губами. Оглядываясь назад, если бы я встретила их после этих выходных, я бы с первого взгляда поняла, что они были воплощением зла… Ублюдки выглядели точь-в-точь как Алекс.

Со стороны огромной горы чувака рядом со мной послышался рокот, и я, наконец, повернулась, чтобы увидеть его. Раф изучал свои руки, длинные загорелые пальцы были слегка сжаты. Большинство людей даже не догадались бы, что он расстроен, но я изучила его достаточно, чтобы заметить, когда он справлялся с какими-то эмоциями.

— Что случилось? — он усилил свой голос до хриплого протяжного. Это привлекло мое внимание больше всего, потому что он никогда не был расслаблен в своих словах. Он выкрикивал их одно за другим, и иногда они причиняли физическую боль, когда приземлялись.

Это было затишье перед бурей.

— Мать, ее звали Гейл, она хотела идеальную белокурую куклу, чтобы наряжаться и разгуливать по городу. Она называла меня — милая— и обнимала меня одной рукой, когда подходили люди, а потом мы стояли там, казалось, часами, пока все восхищались тем, какими они были потрясающими. Они говорили обо мне так, словно меня там вообще не было, но мне было все равно. Никто никогда не называл меня милой, и мне это нравилось.

Я понятия не имела, почему я рассказывала это ему, но мне отчаянно нужен был один человек, который знал бы все, что произошло, все, что чуть не сломало меня. Чтобы понять, почему я снова оказалась в той гребаной комнате, даже сейчас.

— Первый месяц прошел в тумане счастья, и я была так глупо наивна, что пропустила темноту, назревающую за кулисами. — Я воспользовалась моментом и выдавила из себя следующие слова. — Я разбила ее лампу.

Тишина казалась одновременно напряженной и смущенной, но Раф больше не настаивал. Он позволил мне самой подобрать слова.

— Это была чертовски уродливая лампа, которая стояла у нее в гостиной, в комнате, куда меня не пускали, потому что она предназначалась только для приема важной семьи. Но я услышала шум, и поскольку я была ребенком и не всегда