С горечью она повторяла интонации и мимику матери, боль и обида затуманивали разум без вина.

— Сказала, что я слишком сильная, а это не нравится мужчинам, — Дина глотала жгучие слезы, стекавшие по её щекам, но не чувствовала их. — Вот что она хотела этим сказать?! Что я мужланка?! Что ни один мужчина не выдержит жизни с такой, как я?

И вдруг она сникла.

— А, может, она права? Может, поэтому Гриша нашёл эту свою… Розочку! — она скривилась от отвращения при воспоминании о последней ссоре с мужем. Теперь уже почти бывшим: просто не удавалось его разыскать, чтобы поставил свою закорючку в бумагах. — Может, он не выдержал?

— Так, всё! — вдруг твёрдо прервала её истерику Люська. — Давай-ка лучше вина. Малые спят, можно немножко расслабиться.

Она протянула руку к бутылке.

— Не хочу… — вяло ответила Диана, уставившись взглядом куда-то в пустоту. — Я так устала…

Она посмотрела на подругу красными от непролитых слёз и бессонницы, измученными глазами, горько усмехнулась:

— Тащи лучше свой “озверин”.

— Уверена? — с сомнением переспросила потомственная гадалка-колдунья. — Может, всё-таки вина?

— Нет. Хочу “озверин”.

Люся поднялась и, открыв шкафчик, достала из него бутылку с какой-то прозрачной жидкостью красивого янтарного цвета.

— Вот, — Люся с какой-то гордостью поставила на стол «озверин». — На ореховых перепонках! Кто ни пробует — все говорят: ну, чистый коньяк! Деда в этом толк знает.

Она подмигнула подруге, разливая по миниатюрным хрустальным рюмочкам крепкий напиток.

— Не сомневаюсь, — усмехнулась та.

— Ну, что давай, родная, как лекарство, — Люся подняла рюмку.

Девушки чокнулись и, не успела Люся предупредить подругу о зашкаливающих градусах дедовского коньяка, как Диана отчаянно махнула всё содержимое рюмки залпом.

Дыхание сперло напрочь, горло и внутренности будто лизнуло адское пламя, из глаз выступили слёзы. Дина, размахивая руками и хватая ртом недоступный воздух, носилась по Люськиной кухне. Сама же хозяйка, выйдя из минутного ступора, бегала следом за ней с тарелкой салата в руках и, позабыв о спящих монстриках, кричала:

— Закусывай! Закусывай скорее…

Спустя несколько долгих минут, когда дыхание наконец вернулось и огонь внутри перестал бушевать, подруги остановились, посмотрели друг на друга и от души расхохотались.

— Тьфу, напугала! — Люся отшвырнула тарелку с несчастным салатом обратно на стол. — Думала, ты задохнешься! Кто ж так пьет?!

Она уперла одну руку в бок, второй, сжав кулачок, постучала себе по голове.

— Ну, ты же знаешь моё отношение к алкоголю, — развела руками Дина. — Могла бы и предупредить.

— Так я и хотела! — возмутилась Люська. — А ты за рюмку и — хряп!

Они пару секунд смотрели друг на друга, а потом снова рассмеялись.

— Ой, всё, ладно, — отмахнулась Люсинда, возвращаясь за стол. И тут же лукаво подмигнула: — Ну, что, ещё по одной?

Диана на миг задумалась, а потом лихо махнула рукой:

— А давай! Гулять, так гулять!

Люся вновь наполнила рюмашки переливающейся всеми оттенками янтаря жидкостью.

— Ну, что, поехали?

— Ты прям по-гагарински! — засмеялась Диана. — Главное, и правда в космос не улететь.

Люся протянула через стол тонкую изящную руку и крепко сжала ладонь подруги и заглянула в глаза:

— Что бы ни случилось, знай: я с тобой. Даже в космос!

Уже не пряча внезапно выступившие слёзы, Диана улыбнулась:

— Вот за это и выпьем!

На этот раз пили как полагается, чинно и размеренно, маленькими глоточками, закусывая крабовым салатиком.

— Знаешь, Дин, — задумчиво отозвалась Люся, отщипывая маленькие кусочки от ломтика сыра. — Мне кажется, что твоя мама не права. Дело не в тебе, не в том, что ты такая сильная, волевая и независимая. А в Грише. Понимаешь, это он слабак, тряпка! К тому же, еще и альфонс и приспособленец. Ему удобно было взвалить все проблемы и всю ответственность на тебя, строя из себя такую ранимую творческую натуру. Он изначально тебе не подходил. И никогда мне не нравился! Я терпела его рядом с нами только чтобы не ссориться с тобой.

Диана грустно улыбнулась.

— Ты пыталась меня предупредить. И папа пытался… Со стороны виднее всё же, наверное.

Люся покачала головой.

— Не в этом дело, родная… От ошибок никто не застрахован. И мы с твоим папой могли ошибиться. Просто, понимаешь… Рядом с сильной женщиной должен быть ещё более сильный мужчина. Который будет успешен, уверен в себе. Который оценит её устремленность, стойкость характера. Который будет уважать и восхищаться ею, а не упрекать в своих собственных неудачах. Вместе такая пара в состоянии создать такой мощный тандем, что при желании они и горы свернут руками.

Дина снова усмехнулась одними губами — в её синих глазах будто плескалось глубокое, тёмное озеро печали.

— Помнишь нашего Молчуна? — вдруг резко сменив тему разговора, спросила «колдунья».

Дина замерла, не донеся до рта бутерброд.

— Игорька Молчанова? — удивленно переспросила она.

Конечно же, она его помнила! Умный, рассудительный серьёзный мальчишка с лучезарной улыбкой и красивого орехового цвета глазами, который жил в соседнем доме и играл с ней в одном дворе. Они вместе учились в начальной школе, и Игорёк всегда провожал её до дома, таща два тяжеленных портфеля. Однако, несмотря на худощавость и долговязость, по нему никак невозможно было сказать, что ему тяжело. А ещё он всегда помогал Дине надевать курточку или пальто, зашнуровывал ей ботинки при смене обуви в школьном коридоре. Все девочки завидовали ей, а мальчики, напротив, Игоря презирали, дразнили ботаником и подкаблучником, задирали и пытались спровоцировать на драку. Сам Игорь такие выпады одноклассников игнорировал, считая ниже своего достоинства опускаться до уровня хулиганов. Поэтому дралась за него Диана. Дралась отчаянно, до крови. А он пытался оттащить её от противника, пока драку не увидели учителя. После каждого такого инцидента маленький интеллигент по пути домой долго читал ей нотации о том, что драться нельзя, что люди не животные и им дана речь, чтобы улаживать конфликты при помощи слов, а не кулаками. И Дина выслушивала все молча, понуро опустив голову. Он был прав. И ей было стыдно.

Но поскольку она росла пацанкой, надолго её не хватало. Она постоянно влипала в какие-нибудь истории. То по пути из школы лезла через забор частного дома за яблоками, то увидев через ограду собаку с грустными глазами, обречённо сидящую на цепи у своей будки, пробиралась в чужой двор и освобождала пленницу. Игорь, рассудительно и весомо предупреждая её обо всех возможных последствиях таких шалостей, ворчал, но шёл «на дело» вместе с ней. Ни разу он не бросил её отвечать за провинность