Шрифт:
Закладка:
А вообще мы почти не говорим. Вернее, Гер со мной старается лишь раз не заводить беседу ни о чем, односложно отвечает на мои аккуратные, робкие вопросы, а то и вовсе молчит, сверля своим звериным золотистым взглядом.
Кто он, я не знаю. Как сюда попал?
Гер ответил, что как все, и это не имеет значения. На вопрос знает ли он моего прошлого хозяина- фрая и откуда, волк и вовсе промолчал, лишь янтарные глаза нехорошо блеснули, предупреждая больше не поднимать эту тему, и я покорно прикусила язык, кладя голову ему на грудь.
Странное желание все время ластиться к нему, вдыхать, обнимать мучает меня. Наверно это просто животный страх подспудно съедает изнутри, толкает к сильному, суровому волку. У кого еще мне искать защиты?
Неизвестность пугает хуже смерти…
Стараюсь не думать об этом, но дни летят стремительно в этом бесконечном однообразии, и вот уже через луну будет волчий совет. Гер ничего не говорил мне, но я и сама поняла две самых важных для меня вещи: на нем будет решаться моя судьба, и Гер – не главарь стаи, а значит, если его голос и важен, он не решающий.
А еще, с каждой новой закатывающейся луной Гер становится всё мрачнее и раздражительней, и страсть его имеет какой-то иступленный, лихорадочный вкус…
И это пугает меня ещё больше…Он знает, как будет, и будто нехотя отпускает меня…
Иногда, когда он во мне, когда беспорядочно целует, прикусывая кожу, влажно сбивчиво дышит, урча, в висок, я почти верю, что он не сможет меня отпустить. Но…Наступает утро, и янтарный взгляд, пристально отслеживающий каждое мое движение, каждый вздох, вновь становится циничным и отстраненным, будто подёргиваясь пеленой. Наверно так смотрят на увядающий цветок, пока еще пронзительно прекрасный, но уже отмеченный печатью смерти. И в такие моменты я слишком остро понимаю, что не сможет он меня от своей стаи защитить…
Сегодня утром Гер принес рыбу. Даже это незначительное событие было воспринято мной с невероятным оживлением. Рыбу я не ела очень давно…В условиях полной изоляции от окружающего мира казалось, что это чуть ли не знак, вестник перемен.
– Справишься? – он кидает передо мной три увесистых серебристых рыбины, беспомощно разевающих мягкие рты.
– Да, – я искренне улыбаюсь мужчине, поднимая голову.
Наши глаза встречаются. По телу уже привычно ползет теплый покалывающий жар. Может быть, он сейчас останется со мной ещё на немного…Улыбка, задерживаясь, дрожит на губах. Янтарный взгляд гладит мое лицо, застывает, и Гер отворачивается.
Нет, уйдет.
Провожаю его фигуру потухшим, немного обиженным взором до двери. Опять мне целый день сидеть здесь одной и развлекать себя мыслью о побеге. Иногда я думаю о нем, даже строю варианты. Тешу себя надеждой, что Гер соврал про мой сильный для волков запах, чтобы удержать здесь. Но решиться на то, чтобы сбежать в реальности я не могу. Плечо, хоть и зажило более-менее, но все равно все еще беспокоило меня, да и какая-то робкая иррациональная вера в то, что здесь мне безопасней, оставалась. Сидела глубоко внутри. Я еще слишком хорошо помнила, как клыки другого волка впились мне в плоть…
Судя по тому, как душно становилось в хижине, на улице сегодня была настоящая жара. Наплевав на условности, я даже не стала заворачиваться в шкуры. Кожа покрывалась бисеринками пота, волосы липли к затылку, лбу, лезли в глаза. Почистив рыбу, я развела огонь в яме- очаге с помощью трофейного огнива, но всю добычу Гера жарить не стала – слишком уж жарко было от костра. Одну рыбину приготовила для себя, остальное решила оставить до ночи.
Раньше Гер теперь все равно не придет.
Рыбина оказалась чудесной, почти без костей, с толстой бесчешуйной кожей и розовым, жирным мясом, таящим во рту. Отсутствие соли почти не ощущалось из-за обилия трав, которых, после моей жалобы, принес в хижину Гер.
Наевшись, я растянулась на соломе и прикрыла глаза, вслушиваясь в доносящиеся снаружи живые звуки леса. Полуденной зной приглушил даже их. Ленивый пересвист птиц, усталое жужжание насекомых, едва уловимо шуршащая листва…
Я почти засыпаю, убаюканная духотой и монотонностью, как слух мой напрягается от хруста ломающихся веток. Сначала почти неслышно, потом всё громче и быстрее, держа определенный ритм. Как будто кто-то идет, а после и вовсе начинает бежать.
Прямо ко мне.
Резко сажусь на соломе, напряженно вслушиваясь. Сердце моментально заходится в груди из-за впрыснутого в кровь адреналина. Его заполошный стук мешает, дыхание срывается…
Пытаюсь успокоиться и не могу. Кто там ещё?
Страшно, так страшно…
Звуки всё ближе. Так близко, что кажется я различаю шаги и судорожное дыхание того, кто бежит. Медленно встаю, лихорадочно озираясь в поисках чего-нибудь, что может мне помочь…Взгляд падает на топорик у очага. Бесшумно крадусь к нему. Дрожащие пальцы нервно сжимают гладкую рукоять и полиматериала. Крадусь к двери. Замираю рядом с ней, вжимаясь в стену. Перестаю дышать. Уже совсем близко бежит…Прямо сюда!
Сердце уходит в пятки. Хруст веток оглушает. И вдруг раздается истошный женский вопль, рычание, глухой звук падения и какая-то беспощадная возня. Треск рвущейся ткани, удары, рык и всхлипы, всхлипы, всхлипы…Такие отчаянные, тонкие, что меня начинает колотить от шока и понимания, что происходит там, прямо за дверью, в каких-то паре метров от меня.
Волк ее убьет. Он ее убьет!
И это не Гер!
Не знаю, почему я так в этом уверена. Но, кажется, я уже из тысячи смогу различить его рык…Это другой…
И он рвет свою жертву прямо тут! А что будет, когда расправится?
Учует меня?!
– Помоги-и-те! А-а-а-а…– девчонка, между тем, захлебываясь, орет.
И меня пробирает до самых костей от ее воплей. Но отправным толчком служат почему-то не ее мольбы, а мерзкий, похабный рык это чужака. Словно кровавая пелена накрывает мой разум. Я больше не слышу ничего, даже собственный страх…
Пальцы впиваются в древко топора, тело еще помнит, как старый управляющий в поместье на Земле учил меня делать правильный замах, чтобы колоть бревна, если скажут…
Попросив
