Шрифт:
Закладка:
Лаванда наполняет длинную комнату, когда мой взгляд устремляется к шести односпальным кроватям. По три с каждой стороны, изголовья из дубовых панелей, как дома, и арка без двери, где, как я поняла, находится умывальная комната. Я поджимаю губы, видя, что здесь никого нет.
Странно, я ожидала, что буду не одна.
Последние лучи солнца растекаются по деревянному полу, когда я делаю шаг вперед, отстегиваю ножны и бросаю их на первую кровать. Моя резьба выпадает из них, вместе со склянкой с кровью фейри.
Солярис, я забыла оставить это.
Я бросаюсь к ней, пытаясь положить ее обратно в карман, когда мягкие шаги приближаются из левого угла, пока не замирают позади меня.
Поскольку я изначально была одна, срабатывают инстинкты самозащиты. Как и в том случае, если бы на наш коттедж дома набежали такие существа, как гоблины, моя рука осторожно опускается к кинжалу в ножнах.
Не менее чем через секунду я кручусь, направляя его вперед и глядя на того, от кого мне придется защищаться. Однако выражение моего лица сглаживается до широко раскрытых глаз от смущения, когда я оказываюсь лицом к лицу с потрясающей женщиной.
"Солярис!" Она прижимает изящную, темно-бронзовую руку к груди: "Почему ты держишь клинок так, словно собираешься меня заколоть?"
"Прости", — пролепетала я, отпуская кинжал обратно на кровать: "Это просто привычка. Никогда не знаешь, когда что-то и кто-то может напасть". Каждое мое слово звучит более абсурдно, чем предыдущее.
Она смеется, на ее щеках появляются ямочки, а изгиб верхней губы становится резким и заметным: "Если это поможет, я не думаю, что в казарме раньше были нападающие или злоумышленники. Если и было, мы, стажеры, никогда не знали о…" Она прервала себя вздохом: "Ты будешь жить со мной? О, как замечательно, если так! С зимних месяцев я была совершенно одна, и это было так тоскливо".
Я быстро окидываю взглядом другие кровати и сундуки у края комнаты: "Других жильцов нет?"
"О, были". Она поджимает губы: "Но многие не захотели жить со мной". Ее торжественный взгляд скользит позади меня к ножнам, разложенным на кровати, и прежде чем я успеваю спросить ее о причине сказанного, ее руки тянутся к моей резьбе: "Что это?" Она рассматривает ее, когда мои глаза становятся круглыми, не ожидая, что она будет перекатывать ее между ладонями, как какую-то игрушку: "Это великолепно! Это ты сделала?"
Отдай, отдай, отдай.
"Нет…" Я хватаю ее, когда она выскальзывает из пальцев, и прижимаю к груди, слишком сильно защищая. Я не хотела этого делать, но это единственная форма удачи, которая была у меня на протяжении многих лет. Я никогда не расстаюсь с ней.
Она наклоняет голову набок, и обсидиановые локоны струятся до тонкой талии — тоньше, чем моя извилистая фигура, — обрамляя ее нежное лицо и высокие скулы: "Что означает буква R?"
"Я не уверена". Я вздохнула, проведя большим пальцем по гравировке, прежде чем убрать ее: "Чье-то имя, я полагаю".
"Кстати, меня зовут Фрея", — меняет она тему, и я замечаю, что в ее темно-карих глазах есть зеленое кольцо вокруг радужки. На вид она примерно моего возраста, хотя и ниже меня на фут: "Не обращайте внимания на беспорядок. Я вязала в свободное время. Тебе нравится?" Она жестом показывает на другую сторону комнаты, где одно из постельных одеял сияет фиолетовым кружевом, а поверх него лежит куча шерсти; что это такое, я не могу разобрать. Как я не заметила все это, когда вошла, не понимаю.
"Я-" Меня прерывают прежде, чем я успеваю сделать комплимент.
"Это не лучшая моя работа — подожди, как грубо с моей стороны". Она легонько постукивает себя по лбу: "Я не спрашивала, как тебя зовут или откуда ты, хотя, судя по одежде, ты, должно быть, с окраины!"
Я хмурюсь, глядя на свою черную тунику — разрыв на углу и остатки клубничного пирога посередине. В отличие от ее фиолетового платья с плечами и лифом, украшенным сиреневыми цветами, моя одежда не привлекает ни малейшего внимания. Пытаясь скрыть грязь на одежде бордовым плащом, я говорю: "Наралия, хотя предпочтительнее Нара. Я родом с юга".
Она медленно кивает: " Ты много видела в городе?".
"Нет, я только что приехала". Я подавляю зевок.
"Ну, так не пойдет". Она прикладывает палец к своему острому подбородку и хмыкает: "Я приглашаю тебя на экскурсию по городу".
"Тебе можно?"
"Ради Соляриса, мы не пленники, Нара!" Она ухмыляется, и я кривлю лицо, очарованная ее кипучей перспективой: "Хотя из-за этого у меня могут быть неприятности с…" Ее слова прозвучали как бормотание, и она не закончила их, пренебрежительно махнув рукой: " Пошли. Мы вернемся до комендантского часа". Взяв меня за перчатку и ничуть не сомневаясь в этом, она вытаскивает меня из казармы, прежде чем я успеваю устроиться.
Прошло время, когда я снова вышла в оживленный город. Фрея кружилась и прыгала вокруг с вытянутыми в стороны руками, когда громко звучала уличная музыка. Я отворачивалась, когда она предлагала мне присоединиться к ней. У меня никогда раньше не было друзей, и я не считала Фрею таковой. Тем не менее, ее веселое настроение было довольно… заразительным. Совсем не похоже, что она готовилась к роли венатора.
Напротив, в отличие от моей неразговорчивости, она с удовольствием водила меня по городу, рассказывая о том, что он построен в четырех разных районах. Первый к западной стороне — Лавовая Роща, где каменные таунхаусы теснились друг к другу, а внешние города вели к докам, которые отделяли нашу землю от океана спокойствия и границ Аэриса. Затем в восточной части улицы разделяются на три. Одна называлась районом Хризос, известным своими поставщиками одежды, ювелирами с золотом, сияющим сквозь витражи, заманивающим жадных людей, и тем, что Фрея считала домом снобистских богачей.
Она не ошиблась насчет моей странной одежды, судя по тому, как многие останавливались, чтобы поглазеть на то, что на мне надето. Я не пыталась возражать, так как быстро поняла, что я больше не в своей деревне, и не хотела наживать врагов в свой первый вечер в городе.
В итоге мы гуляли до тех пор, пока не наступила ночь, и на улицах не появились масляные фонарные столбы.
