Имейте в виду, вашей задачей не является поиск Агнессы. Помните, она уже в розыске. Вы не являетесь профессионалом в этой области, поэтому вероятнее всего выдадите себя и подставите детектива. Именно его задачей будет деликатный поиск, вашей же — убедить девушку явиться с повинной, когда он её найдёт. Скорее всего, мы обставим всё так, будто она тяжело заболела, что явилось причиной отсутствия. Это смягчит её вину ещё больше.

— Она не станет лгать.

— А её никто и не будет спрашивать. Подкупим врача, он сам всё доложит куда следует. Так, и последнее. Командировочные расходы.

С этими словами достаёт две пачки рублёвых купюр.

— У меня есть деньги, — отказываюсь принять.

— Можете не тратить, вернёте по возвращении. Но мне так спокойнее, — настоял на своём гвардеец и дальше по делу. — А теперь пробежимся по плану города…

Обвёл карандашом несколько адресов своих друзей, которые будут осведомлены о проблеме и которым я смогу доверять. Заштриховал улицы, на которые мне не стоит тратить время. Поставил звёздочки в местах, где любила бывать Агни. Последнее просто для сведения, в случае если детектив что–то упустит.

За полчаса всё обговорили и подполковник отбыл. Дав рекомендацию напоследок, чтобы в столице я сменил гусарский мундир на гражданский костюм, желательно побогаче. А средства взял из командировочных расходов.

К вечеру прибыл гонец с приказом, о чём я узнал, когда вызвал ротмистр.

— Убываете в столицу по особо секретному заданию, как интересно, — усмехнулся Грибоедов, изучая меня внимательно. — Свезло, аль нет. На совести вашей, товарищ поручик. Командировочный, как понимаю, товарищ подполковник уже вручил.

— Так точно, товарищ ротмистр, — отвечаю чётко, а на душе почему–то совестно.

Бросаю братцев, вот почему.

Но не так, как он думает.

Получив пожелания счастливого пути, покинул командный блиндаж с тяжёлым сердцем. Но вскоре озадачился уже реальной проблемой.

В Иркутск я прилечу на Медведе, за полдня я доберусь туда.

Если не сяду на поезд завтра утром, подполковник узнает и всё отменит. Если не сойду с поезда в Иркутске — вызову подозрения. А пилить двенадцать дней по железной дороге — это бесполезная трата времени. Времени, которое рассчитываю потратить с пользой!

Поэтому лихорадочно строю свой план.

Подключив и Фёдора, который толком ничего посоветовать не смог. Разве что предлагает с поезда сойти на первой же остановке. А затем вернуться на предпоследней.

Я и сам об этом думаю. Других вариантов нет.

Сборы с вечера. Гусарский мундир повесил в шкаф бережно и одел отцовский костюм, который теперь из–за мышц еле натянулся в груди, плечах и руках.

Сумка небольшая с документами, да и вся поклажа.

Поскакал с сопровождающим гусаром, чтоб потом лошадь казённую в эскадрон вернул.

В 6:05 я уже на месте. На вокзале пусто, кто бы мог подумать.

Полицейских нарядов и военных патрулей шныряет больше, чем гражданских.

Поезд уже у перрона. На платформах эшелона груды покорёженных орудий и корабельных частей, скорее всего с Находки. Знаю, что многое могут ремонтировать и здесь. А это, скорее всего, уже на переплавку. Ближе к носу грузовые вагоны, в один целая вереница рабочих, грузят крупные зелёные ящики.

Не успел толком осмотреться, полицейские подскочили, а следом и военный наряд.

Предъявил документы, проверяющие переглянулись. Посмотрели на меня внимательно и дальше пошли шерстить.

Посадка началась за сорок минут до отправления. Пассажиров стал пускать через второй вагон худощавый мужичок с подкопчённым лицом в засаленной форме кондуктора со стойким запахом перегара. Желающих покинуть Владивосток собралось не так много. Всего двенадцать человек, не считая меня. Но все с огромными баулами, в отличие от меня. В основном пожилые, два господина за сорок и беременная барышня с перепуганными голубыми глазами навыкате. И мать с ней такая же.

Один из мужчин показался мне странным сразу, на меня косился всё время, пока не прошёл в вагон первым. А когда зашёл я, он стоял на проходе у перил в конце, и посматривал, как неуклюже ищу своё купе.

Усевшись на твёрдую скамейку в купе, я посмотрел на скрутки матрасов с подушками вверху с твёрдым убеждением, что всё это мне не понадобится.

Поезд тронулся с опозданием на семь минут. И двинулся очень тяжело.

Выждав четверть часа, я высунулся в коридор. Подозрительного мужчины уже не было. Кондуктора застал в его маленьком открытом купе за стаканом с самогонкой и малосольными огурцами.

— Кипяток будет готов не раньше, чем через полчаса, кружку выдам, — начал с ходу. — Туалеты откроем через час, когда проедем городскую зону. Бельё на верхней полке. Ещё остались вопросы, барин?

— Я не увидел в расписании остановок. Когда прибываем в Угольный?

— Эх, барин. Военный эшелон же, до Хабаровска без остановок чухаем.

Секунды три стою ошарашенный, пока кондуктор не обозначается:

— В Угольный, барин, могли бы и на лошадях. Ток у вас же билет до столицы.

— А, да, да, — отмахнулся и обратно пошёл.

И что теперь делать⁈ До Хабаровска двое суток. У меня ни еды, ни воды нет. Может, поэтому мужик на меня косился? Подумал, что я вор?

Вернулся в купе. Уселся на лавку и посмотрел через окно с досадой. Местность перебирается, уносясь, ближе деревья мелькают быстро, чуть подальше уже медленней тянется. Но километр за километром я удаляюсь от цели.

Уже и лес незнаком, просветы с полями не облагороженными. Дорог не видно, всё дичает.

Да я и сам дичаю от злости. Только на кого мне злиться? На себя.

Окно дёрнул сверху, и звук в купе ворвался с ветерком и железнодорожными перестуками. Отлично.

Немного поразмыслив, обратно поднял форточку. И вышел к кондуктору, заметив странного мужика, который снова встал там же, вероятно, чтоб на меня посматривать.

В купе захожу, встречая встревоженный и недоумевающий взгляд работника поезда. Десять рублей ему сую. Берёт не спрашивая.

— До Иркутска меня не беспокоить,