тоже не сообщил, не желая вмешивать их в свои разборки. С врагами и предателями Ланс разберется, когда поправится. Еще, выяснит, какую роль в покушении играла Алиса. И поставит точку в своих догадках о демонизме герцогине. Но, это все потом…

… В поместье Барно, конечно, озаботились исчезновением сына, тем более, его друзья тоже не знали где он, и тоже переживали, особенно лучший друг юного графа, сын оружейника Деги. Но, родители успокоились, получив письмо от Ланса, и продолжили приготовления к свадьбе дочери.

Гвен и Госсен встречались каждую ночь, и сидели в саду до рассвета, обсуждая планы побега. Вернее, юноша был против, а Гвен наставала на своем, и даже похвасталась, что у нее есть деньги для побега. Госсен спросил сколько, и вздохнул — этого мало.

"Ну, Ланс! — подумала Гвен — Мог бы быть и популярнее!"

И, что бы раздобыть денег для осуществления своего плана, она решила продать часть своих драгоценностей — столько, что бы родители не заметили. А Госсен должен ей в этом помочь. Юноша, без возражений, взял украшения, и на следующую ночь принес вырученные деньги.

Место, куда Гвен отправится, теперь было известно — она поедет в замок принца Монийского. Гвиневра не могла сказать Госсену про письмо брата — Ланс запретил открывать свое местоположение — просто сообщила, что ее пригласила погостить Оделия. И Госс — так теперь его называла девушка — вынужден был согласиться.

С первыми лучами малинового солнца юноша уходил, что бы не быть замеченным стражниками, и не ставить под удар репутацию невесты, и возвращался, когда сад под окном Гвен окутывала темнота. Кроме обсуждения побега, они болтали обо всем на свете. Девушка показала Госсену свою магию, избрав мишенью куст боярышника, а юноша продемонстрировал свою, основанную на фехтовании клинками, на том же кусте. Он, как и Ланс, использовал холодное оружие, но его Дом славился магией невидимости — именно это их фишка, умение исчезать на короткое время. Что Госс и показал, в сочетание с бросками кинжалов, необычайно впечатлив этим Гвен. Госсен кидал клинки — и ловил их — с такой скоростью, что Гвен видела только блеск кинжалов, а за их полетом уследить не могла. Похоже, Госсен быстрее Ланселота… Или, так казалось из-за способности юноши исчезать во время боя. При этом, он кидал сразу несколько клинков, которые разлетались веером, и поражали каждый свою цель, что выглядело эффектно, и поразительно.

— Почему ты не участвуешь в турнирах? — поинтересовалась девушка.

— Фехтование в доме Паксли считается презренным занятием, — произнес Госсен — и меня бы в семье осудили. К тому же, я использую только кинжалы — не шпагу, или меч, что для турнира не подходит. А на экзамене мне придется убедить отца, и других членов Дома, в своем превосходстве над чистой магией.

Гвиневру такое отношение Паксли возмутило, ведь семейным делом Барно было именно фехтование. Однако, подумала она, шпаги Барно и кинжалы Госсена — совсем разное. То, что показывал юноша, можно было назвать презренным — так, казалось девушке, владеют кинжалами разбойники и убийцы. В магии Госсена не было красоты и изящества фехтования Ланса, да и других участников турнира. Хотя, девушка не могла не признать, что молодой Паксли управляется ножами отменно.

Сама она продемонстрировала способности, ударяя в прыжке куст, и нанося ему повреждения. При этом, пусть и на короткое временя, девушка зависала, и двигалась в воздухе. Это был полет, недолгий, но полет, чем Гвен гордилась — насколько она знала, летать никто из землян не умел. И Госсен тоже. Он восхитился ее способностью, и подтвердил, что магия Гвен уникальна.

О ночных свиданиях, похоже, никто не догадывался, только садовник подивился, почему бедный боярышник стал потрепанным и измочаленным.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

А Ланселот, в поместье у Лазурного озера, потихоньку оправлялся от ран. По началу, визиты Оделии очень смущали его, и едва придя в себя, он попросил прислать к нему парикмахера.

Желание ли не выглядеть перед принцессой жалким, или силы молодого организма сыграли роль в выздоровлении графа, но он быстро пошел на поправку, и вскоре девушка стала заставать его сидящем в кресле. При ее появлении Ланс быстро вставал, и пытался поклониться как можно изящнее, терпя при этом сильную боль, но ничем не выдавая своих страданий.

Вскоре Ланселот смог осмотреть замок, в который его занесла судьба, вернее, происки врагов, и течение реки. Когда — то, в далекой древности, это была военная крепость. Серые стены замка хранили как следы осад и сражений, так и трещины от старости. За свою долгую историю замок много раз перестраивался, и теперь это был чудесный образец стиля барокко, очень уютный, и в миру роскошный. Красивая мебель из красного лакированного дерева сочеталась с мягкими светлыми диванами, креслами и пуфиками, на стенах висели картины великих художников, и портреты всех представителей императорского Дома. На изящных столиках стояли вазы с цветами, и разные милые безделушки. Отапливались огромные залы, и небольшие уютные комнаты множеством каминов — обитатели замка любили тепло, и на дровах не экономили.

Окружали замок чудесные сады с беседками, лес, подступавший к самым его стенам, и озеро, прекрасное, голубое и тихое…

Так же, Ланселот теперь мог присутствовать на семейных обедах, где ему представилась возможность познакомится с братом короля. Принц Элвин был худым, пожилым и болезненным человеком, однако в нем чувствовалась благородная кровь. Одна царственная осанка чего стоила! Но разговаривал принц с графом Барно по простому, как с равным, нисколько не выказывая высокомерия. Похоже, Элвин был рад молодому графу, с которым можно было поговорить обо всем, что принца интересовало, и обсудить последние новости. Еще, Монийский радовался за дочь, которая страдала от одиночества в этих прекрасных, но далеких от светского общества местах.

Оделия тоже была простой, легкой в общении, и ни капли не высокомерной.

— Простите меня, граф, — сказала она однажды — что я не взяла розу на турнире! Я просто… Просто растерялась, и не знала что делать!

— Моя дочь совсем не бывает в обществе, и не знает, как вести себя в некоторых обстоятельствах!

— вздохнул принц, присутствующий при этом разговоре — Оделия очень переживала, что у Вас, из — за этого инцидента, сложится о ней не верное впечатление!

— И вы меня простите, милорд и миледи! — произнес Ланс — Я не должен был кидать цветок… Нужно было вручить в руки. И, — заметил он — это не было первым знакомством — меня представляли принцессе.

— Это было