Они остановились у пышного куста местной магнолии, и стали обсуждать, что делать.

— Единственным выход — уйти из дома! — сказал Госсен — И я это сделаю, но после экзаменов.

Гвен понимала, что он имеет ввиду, и как это важно. При достижении совершеннолетия молодые аристократы сдавали магический экзамен. Без этого они не имели права, в дальнейшем, применять не только магию, но и занимать государственные посты. Да и вообще, на таких" недоучек" даже собственных семьях смотрели косо. Госсен не мог покинуть дом, пока не сдаст магический экзамен.

— А если нас поженят раньше? — спросила Гвен — Родители ждут, когда мне исполнится восемнадцать. Когда у тебя экзамен?

— Через два месяца!

— А мой день рождения через полтора! Значит, и свадьба!

— Значит, — хмуро повторил юноша — останусь без экзаменов!

Ломать жизнь юному Паксли Гвен не хотела, возмутилась его предложению, и сообщила, что сбежит сама — ей только надо достать денег, что бы жить самостоятельно.

— Где жить? — усмехнулся Госсен — Ты знаешь, куда пойдешь?

Гвен не знала. Она вообще мало представляла, как устроен мир, да и в географии Земель Рассвета была не сильна.

Госсен просветил ее в некоторых вопросах.

— Одной, без сопровождения, девушке отправляться в путь небезопасно! — сказал он — Возможно, ты не знаешь, но идет война.

— Все я знаю! — возразила Гвен — Война между светлыми, и темными силами демона Тамуза. Но, она далеко, у Большого Разлома.

— Темные не имеют армии в прямом смысле этого слова! — объяснил Госсен — Армия Тигриала сдерживает и уничтожает огромное количество врагов, появляющихся из Разлома. Но, не всех — многие прорываются и разбредаются группами или в одиночку по Землям Рассвета. И нападают на все и всех. Плюс мародеры, и просто оставшиеся без всего люди, которым надо выживать — они тоже грабят и убивают. Ваше поместье, и ваши земли, охраняет личная армия. Выйдя за пределы поместья ты станешь беззащитна.

— Пфф! — воскликнула Гвен — Я сильный маг! Кто мне может навредить?

Госсен опять возразил, что среди темных тоже есть маги. Гвен ответила, что не такие искусные, как она. Они спорили до рассвета, затем Госсен ушел, обещав вернутся следующей ночью.

Гвиневра с нетерпением ждала вечера, придумывала аргументы, как убедить жениха в своей магической силе, и злилась на Ланса, потому что он не появлялся дома, а был сестре очень нужен.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Ланселот не знал, что обиженные им аристократы объединились, и создали заговор, а один из его друзей, Деги, оказался предателем. Как и предполагали заговорщики, юноша рассказал отцу о беседе в "Золотом Петухе", и тот убедил его принять их предложение. Возможно, и не убедил бы, но молодому Деги понравилась его будущая предполагаемая невеста, девушка из дома Малеро.

Не ведал граф Барно и о том, что инициатором заговора, его мозгом, была герцогиня Ритжбургская, которая предположила, что Ланселот знает ее тайну, раз так странно себя ведет по отношению к ней. Следовательно, Ланс опасен, и его нужно устранить.

Около полудня свита Ланселота, во главе со своим предводителем, отправилась на охоту. Полдень считался среди молодых повес ранним утром, охотники двигались неспешно и молча, да и сам Ланс был задумчив и неразговорчив — не выспался, встав такую рань.

Ланселот думал об Оделии.

— "Места, куда мы направляемся, — размышлял он — граничат с поместьем у Лазурного озера, с Монийским Домом.

Было бы хорошо, если бы принцесса Оделия отправилась на прогулку, и мы бы встретились…"

Ланселот не знал, влюблен ли он в принцессу, но думал и вспоминал о ней он часто. Однако, эти чувства не были похожи на ту любовь, которую он испытывал в юности к Алисе…

Ланс увидел герцогиню Ритжбургскую в тот день, когда отец впервые взял его на прием императора — юному графу исполнилось шестнадцать, и его нужно было представить при дворе. Тогда Ланселот и увидел… Прекрасную, в черном, расшитом серебром платье, открывающем белоснежные плечи, на которые падали небрежными волнами темные волосы. Заметил он и большие карие глаза, горящие таинственным огнем, словно скрывающие в своей глубине некий печальный секрет… И, разумеется, шикарную фигуру Алисии, с тонкой талией и пышной грудью, так волнующей воображение мужчин… Еще Ланс уловил аромат окутывающий девушку — чарующий горьковатый аромат розы…

Герцогиня не обратила внимания на юношу, а он словно в омут ухнул… Водоворот чувств и желаний нахлынул и увлек в сладостную бездну… Ланс думал о девушке засыпая, она ему снилась, и первой мыслью после пробуждения была Алиса…

Ланс писал любимой письма и стихи — разумеется, никому, в том числе и ей, не показывая и не посылая; и посвящал ей победы в дуэлях и турнирах… Эти посвящения, в отличие от писем, не скрывались, и все знали, что Ланселот, как и многие прочие, влюблен в герцогиню Ритжбургскую.

Так продолжалось два года. Затем Ланс победил на Большом Императорским турнире, посвятил победу Алисе, которая сидела, среди других зрителей, на трибуне, и видела его триумф. После боя Ланселот подарил Алисее розу. Девушка была польщена, цветок приняла, и позволила поцеловать руку. Потом граф Барно сделал дарение розы после победы ритуалом, но первой была Алиса. Да и сам выбор розы — в честь нее.

Ночью после турнира Лансу удалось станцевать с Алисой. Было волнующе — держать женщину-мечту в объятиях, смотреть в ее прекрасные глаза, и чувствовать ее аромат… Более того, юноше казалось, что он тоже нравиться Алисе, что она отвечает ему взаимностью… Вдохновленный и опьяненный вниманием Алисы, после бала юноша последовал за каретой герцогини, и, добравшись до ее дома, велел слуге, открывшему на его стук, доложить, что граф Барно просит его принять…

Графу отказали. Потом Ланс вспоминал эту попытку, как минуту позора, и клял себя последними словами.

Однако, часто встречаясь с Алисой при дворе, Ланс продолжал на нее смотреть. И понял — он не единственная жертва прекрасной герцогини. Эта женщина, при внешней ослепительности, холодная и жестокая, любящая увлекать и соблазнять, ничего не давая взамен… Со временем, любовь к Алисе если и не прошла, то значительно уменьшилась. Засохла, как срезанная роза…

Однако, герцогиня продолжала нравиться и волновать, но уже без фанатизма… До той ночи, когда Ланс сел в карету без герба… Теперь он если и думал о герцогине, то с настороженностью и отвращением.

Бывали в жизни Ланса и другие женщины, но не более,