Пискатор. Сэр, прежде, чем я скажу вам все, что я думаю об этом человеке, хочу еще раз выразить свою радость, что эти выдры были уничтожены. К сожалению, охотников на выдру становится все меньше. Их малочисленность, с одной стороны, и беззащитность рыбы в период запрета на ловлю, с другой – может привести в будущем к полному опустошению рек. И те немногие, кто еще уважают законы этой страны и воздерживаются от ловли во время запрета, скоро будут вынуждены питаться только мясом животных или испытывать еще большие неудобства, чем сегодня можно себе представить.

Венатор. Сэр, а что это за период, когда ловля запрещена?

Пискатор. Это обычно три месяца – март, апрель и май: в это время лосось идет из моря в реки, чтобы метать икру, а его мальки через некоторое время возвращаются в море, если только не будут остановлены плотинами и противозаконными ловушками алчных рыбаков. В этих ловушках мальки лосося гибнут тысячами. В законе, изданном еще в тринадцатом веке королем Эдуардом Первым, так же, как и в законах Ричарда Второго, есть несколько статей против такого истребления рыбы. Я утверждаю, что простое знание закона легко могло бы устранить эти нарушения. Однако, как говорил один мой умнейший друг: «Если это дело общее, значит, до него никому нет дела». Если бы было иначе, то повсюду не продавалось бы такое количество мелкоячеистых сетей, за что всем защитникам рек и озер должно быть стыдно. Ловля рыбы во время нереста наносит страшный вред природе: это все равно что снять наседку с гнезда, на котором она высиживает цыплят! Это такой грех, что Всемогущий Бог в Книге Левит установил за него особое наказание. Однако у бедной рыбы достаточно врагов и кроме бессердечных рыбаков – это выдры, о которых я уже говорил, а также бакланы, выпи, скопы, чайки, цапли, зимородки, лебеди, гуси, утки, водяные крысы, и со всеми этими врагами всякий честный человек должен бороться, но я лично это делать отказываюсь. Пусть их уничтожают другие, так как я по природе своей человек не жестокий и не охочусь ни на что, кроме рыбы. Что же касается хозяина пивной, в которой мы перекусывали, то он, если говорить правду, не очень хорошая компания для меня из-за его заносчивости, которая усугубляется бородатыми анекдотами и сальными шутками. Я не считаю подобных людей остроумными и думаю, что к такому поведению их склоняет, во-первых, дьявол, а во-вторых, их собственная испорченная натура, которая уже не изменится до конца их дней. Мне нравятся совсем другие люди – они тоже радуют компанию своим остроумием и весельем, но при этом от них никогда не услышишь грубых шуток, таких, к сожалению, обычных сегодня. Именно общению с такими людьми я и посвящу ближайший вечер, который намерен провести недалеко отсюда, в Траут-Холле, где обычно останавливаются рыболовы, ведь рыболовы – это и есть по-настоящему хорошая компания, то есть такая компания, которая отличается от других компаний добродетелью. Речи же хозяина пивной, которые нам пришлось выслушивать, всех вокруг заражали грубостью. Даже маленькие дети поневоле

научились бы грязно ругаться, если бы послушали этого человека и его приятелей, о которых мне и говорить не хочется. Ведь сказано: люди имеющие достаток, но не имеющие добродетели, не спасут свои души, а добродетельные бедняки будут спасены. Многое будет спрошено с нас в великий последний день! Вы знаете, что такое сила личного примера, а я напомню, что по этому поводу говорит поэт и на что стоит обратить внимание родителям и всем порядочным людям:

Мы нашей верою обязаны отчизне,

В ином из нас она сильна настолько,

Как будто наши няня или мать

Ее азы нам с детства повторяли.

Источник веры и порядочности, о котором говорится в этих строках, достоин внимания каждого разумного человека. Но довольно об этом, ведь я не только уважаю добропорядочных людей, но и ненавижу слишком суровую критику, а потому лучше обращусь к моему собственному искусству: нет сомнений, что возле вон того дерева я поймаю голавля, после чего мы отправимся к хорошо знакомой мне хозяйке таверны, чтобы отдохнуть и приготовить этого голавля на обед.

Венатор. Но, сэр?! Голавль – это же самая невкусная из всех рыб, обитающих в реке! Я-то надеялся, что на ужин будет форель.

Пискатор. Во-первых, сэр, здесь поблизости нет мест, где водится форель, да и солнце уже слишком высоко, а форель в солнечный день так пуглива, что вряд ли мы сможем ее поймать, пока не наступит вечер. Что же касается голавля, несмотря на то что вы, как и многие другие, считаете его самой невкусной рыбой, я приготовлю его так, что он покажется вам самым вкусным на свете.

Венатор. Правда? А как вы его приготовите?

Пискатор. Я отвечу на ваш вопрос тогда, когда его поймаю. Если вы сейчас подойдете немного поближе к воде, то увидите у самой поверхности этого омута около двух десятков голавлей. Я поймаю вон того, самого большого… Ставлю двадцать к одному, что сейчас вы увидите, как я это сделаю.

Венатор. О сэр, вы говорите, как артист, но я поверю в то, что вы действительно артист, только тогда, когда увижу обещанное вами представление. Сомневаюсь, что оно будет успешным.

Пискатор. Вам не придется долго сомневаться. Смотрите, у самого большого из этих голавлей есть на хвосте небольшая метка – его пыталась схватить щука, и ее зубы оставили след в виде белого пятна. Именно этого голавля я и собираюсь вручить вам, только посидите здесь в тени и немного подождите.

Венатор. Хорошо, я присяду и буду надеяться на успех, ведь вы выглядите таким уверенным.

(Пискатор вылавливает голавля.)

Пискатор. Итак, сэр, представление прошло с успехом! Вот он, тот самый голавль, которого я вам показывал – с белым пятном на хвосте. А теперь с такой же легкостью, как я поймал его, из него будет приготовлено отличное блюдо. Пойдемте! Здесь поблизости есть отличная таверна, где вы найдете чистейшие комнаты, лаванду на подоконниках и двадцать вертелов, воткнутых у камина. Там нас встретит хозяйка, о которой можно сказать только то, что она одновременно и любезна, и аккуратна. Она много раз готовила голавлей по моему рецепту, и я гарантирую, что и на этот раз мы