Шрифт:
Закладка:
Мечты! Аданет тоже много о чём мечтала в детстве и юности, но потом думать о хорошем стало страшно. Даже сейчас, когда судьба, похоже, решила хоть что-то подарить, столько перед этим отняв.
Пусть другие мечтают вслух. А Тинвен может помолчать и подождать. Вдруг повезёт?
— Я убью эту ползучую тварь! — уже в третий или четвёртый раз повторял Алмарил, развалившись поверх одеяла так, чтобы любовница могла наслаждаться зрелищем в полной мере. — Сделаю всё, чтобы она подохла! Кто-то мечтает уничтожить Моргота, ночами не спит, не сводит глаз с границы, и я тоже этого хочу, но сначала… Слушай, Тинвен, а о чём мечтаешь ты?
— Моя мама хотела иметь свою швейную мастерскую, — осторожно ответила женщина, — но рано потеряла зрение. Однако её мечта сбылась иначе — я шью даже для эльфов, и на свадьбе сестры вождя многие были одеты в мои платья.
— Мой отец не стал бы делиться со мной своей славой и местью. Он только передал своё проклятье мне, моему брату и сестре. Теперь они мертвы, остался только я. Отец говорил, что дал нам жизнь назло Творцам Арды. Полагаешь, мне стоит поступить так же?
Алмарил расхохотался, потянулся за бокалом, оставленном на столике у постели.
— Похоже, мне вообще не следовало сюда приезжать, — отмахнулся он, взял Тинвен за руку и стал направлять, чтобы аданет ласкала сама себя. — Один трусливый гадёныш наговорил про меня много такого, после чего никто здесь не хочет иметь со мной дела. Но видела бы ты их рожи!
Снова захохотав, таргелионский принц стал наблюдать за реакцией тела любовницы на прикосновения. Интересно, эльфийки так же вздрагивают и сжимаются? Их дыхание и сердцебиение тоже вот так учащаются? А взгляд? Он тоже становится таким?
Очень невовремя вспомнилось, что Ривиан расцветала в постели другого мужчины. Её глаза… Словно наяву, в памяти возродились картины прошлого, рисуя, как остекленел взгляд любимой, смотревшей сквозь слёзы и растрепавшиеся волосы на своего убийцу. Алмарил отдёрнул руку и вскочил с кровати.
Тинвен притихла: она знала — с этим эльфом бывает подобное, и надо просто переждать. В конце концов, он действительно решил проблему с судом, дал горсть золотых мирианов, подарил серебряный слиток. Этого хватит на безбедную жизнь в неурожайные года или на попытку открыть свою мастерскую, которую можно назвать в честь мамы… Только пока богатый гость не дал всех обещанных мирианов, не получится жить только шитьём, придётся по-прежнему трудиться в гостинице. Только бы сил хватило! Но ничего, эльф ещё не уезжает вроде бы…
— Мне сказали, что я ничего не добьюсь здесь, — Алмарил выпил, быстро прошёлся вдоль комнаты, зачем-то трогая шторы, скатерть, стену, вазу, край тарелки для фруктов. — Но я уже добился! Я заставил их всех стоять с вытянутыми рожами!
Для женщины абсолютно не представляли интереса успехи гостя в подобных вещах, поэтому, делая вид, что с любопытством слушает, она задумалась о названии будущей мастерской, если мама будет против своего имени на вывеске. «Долгожданный росток»? «Первоцвет?» Хотелось назвать её одновременно и неожиданностью и первым побегом могучего дерева, но ничего не приходило в голову. Ладно, всегда можно спросить знакомых эльфиек — они точно знают красивые слова с глубоким смыслом.
***
— В твоих словах, увы, смысла ни песчинки, принц Алмарил.
Это было сказано после долгого молчания, когда за день до праздника в Фиримаре наконец собрали совет дортонионских владык. Все понимали — если бы не приезд короля Финдарато, дело бы так и не сдвинулось с места, но это устраивало бы большинство присутствующих, а точнее, всех, кроме таргелионского принца.
Леди Эльдалотэ, одетая непривычно роскошно, словно стремившаяся превзойти по дороговизне и количеству украшений таргелионских богачек, одной фразой смела выстроенную Алмарилом линию обороны и нападения.
— Да что вам лорд Арагарон написал такого?! — вспылил сын Морифинвэ Карнистира, краснея и вскакивая из-за стола, как это раньше делал отец. — Я должен знать!
— «Я должен знать», — вздохнул Инголдо, обернувшись к Эдрахилю. — Кто решает, что должен, а что нет? Скажи мне, сын разорившего меня родича?
— Вот, значит, в чём дело, — сжал зубы таргелионский принц. — Только ошибка вышла, король: я давно ему не сын и не имею никакого отношения к делам. Тебе лучше не знать, что я думаю о том Нолдо, кого ты моим отцом называешь.
— Ты искренне полагаешь, будто я о нём хорошего мнения? — вежливо уточнил Финдарато, и все рассмеялись, даже ожидавший не самого приятного разговора о смертных и армии Эсуил.
— Да мне плевать, что вы все думаете о моём отце! — выпалил Алмарил. — Я приехал, чтобы сказать, что никакие распри не должны вредить общей войне, поэтому нельзя прерывать торговлю между Дортонионом и Таргелионом! И мне нужно понимать, будет ли мне выделено войско для обучения!
По-своему поняв крайнее изумление на лицах всех присутствующих, сын Карнистира хмыкнул:
— Что ж, тогда я переговорю с вождём Брегором.
— С какой целью? — Эсуил наклонился над столом. — Я командую военной крепостью, силы которой в случае необходимости будут брошены на север. Брегор не имеет никакого отношения к военной политике, но если он хочет что-то менять, это должно делаться с согласия короля!
— Полагаю, — заулыбалась, сверкая драгоценностями, Эльдалотэ, — лорд Маэдрос решил, что нам скучно, вот и прислал такого забавного родственника.
***
— Они попытались меня оскорбить! И не раз! — Алмарил посмотрел на Тинвен, усмехнулся. — Но куда им! С их-то скудными умишками! А на празднике я им показал, что бывает с теми, кто смеётся надо мной.
***
Начало осени выдалось солнечным и тёплым, поэтому свадеб играли много и весело.
Казалось, один только отец вождя Фирьяр ходил с мрачным видом, словно приехал не на праздник, а на поминки. Всю дорогу из уединённого лесного домика Боромир с пеной у рта рассказывал родне, как поставит на место зарвавшегося отпрыска, возомнившего о себе неизвестно что, однако оказавшись в Фиримаре встреченным вооружённой охраной сына, сразу же угрюмо притих. Изредка перекидываясь лишь парой слов с дочерьми, мужчина начал было снова пить сверх меры, но в какой-то момент обнаружил полное отсутствие в комнате выпивки и запертую дверь.
Желание выбить окно или сломать замок быстро разбилось о понимание — у сына
