Кто-то негромко окликнул его из темноты:

— Шарки! Так ты… ты и в самом деле думаешь, что лесной народ… эльфы… что они могут освободить нас… в ближайшее время? — это был Эорлим, глаза его тревожно поблескивали, и приглушенный голос звучал прерывисто и напряжённо. — Ты действительно веришь, что они могут прийти нам на помощь?

— Почему нет? Свободные народы должны помогать друг другу, — уклончиво ответил Саруман: этот разговор, казалось ему, был заведен совершенно не к месту. Но Эорлим не унимался:

— И они… они… — его рука метнулась к горлу и судорожно сжала обод ненавистного ошейника, — они действительно могут снять с нас… эти штуки?

— Эльфам многое подвластно, — сухо откликнулся Саруман: Эорлим своим назойливым любопытством раздражал его безмерно, хотя он всего-навсего произнес вслух вопрос, который сам Саруман задавал себе беспрестанно.

Быстро смеркалось. Костры было велено не разжигать — вероятно, орки не желали обнаруживать свое присутствие, — поэтому на ужин пришлось обойтись сухим пайком и холодной водой. Облака так и не разошлись, небо было серым и хмурым, и Каграт изрыгнул короткое распоряжение — и, натащив из леса жердей и елового лапника, орки на скорую руку соорудили на берегу реки несколько шалашей, в которые и загнали утомленных пленников. Саруман взобрался на свою повозку, устроился там между тюков с шерстью и козьими шкурами, укутался в овчину, уже зная, что не сомкнет глаз ни на минуту — нервы его были натянуты как струна…

Над лагерем плотно и душно сомкнулась ночь. Похрапывали и постанывали во сне усталые люди, уныло перекликались часовые, похрустывал палый тростник под ногами караульных, негромко всплескивала вода в реке. Где-то в лесу прокричал филин — раз, и другой… Что это — просто голос случайной лесной птицы? Или эльфы подают друг другу сигнал перед нападением? Волшебник лежал, внутренне собравшись, весь превратившись в слух, готовый вскочить в любой момент…

Ничего не происходило — минуту, другую, третью… Тишина. Ночь. Мрак. Неужели Саруман просчитался? Гарх все-таки не долетел до Лориэна, рана его оказалась слишком тяжелой? Или долетел — но поздно, и Келеборн не успел собрать отряд к намеченному сроку? Может быть, Эотар был прав — эльфы не придут? Или они явятся позже — к утру?

Саруман не знал, что и подумать. Его бросало то в жар, то в холод, он метался из крайности в крайность, в его смятенной душе то возгоралась надежда, то разверзалась черная стылая бездна уныния… Это было невыносимо, мучительно и больно, как затянувшаяся пытка. Это было…

Он отчаивался зря. Все произошло совершенно внезапно.

— О-о! Эльфы! Эльфы!!! Сюда… Сюда, скорее!!! Повсюду, они повсюду! О-о… — воющий, пронзительный, душераздирающий вопль неожиданно разорвал тишину и сонное оцепенение, висевшее над лагерем, и тут же захлебнулся, перешел в хриплое невнятное бульканье и резко умолк — точно кричавшему внезапно заткнули глотку… или перерезали горло?

Шарки замер. Сердце его ухнуло в желудок. Кричали где-то на западном краю лагеря, ближайшем к лесу.

Вот оно! Ну, наконец-то! Эльфы все-таки появились…

Путаясь в полах балахона, Саруман вскочил; впрочем, не он один. Этот дикий, поистине ужасающий вопль, поднявший тревогу так яро и неожиданно, произвел в лагере настоящий переполох: орки, которым от неприятной близости Лориэна тоже весь вечер было не по себе, повскакивали на ноги в мгновение ока. Затопали по песку чьи-то сапоги, испуганно заржали мулы, откуда-то из темноты вынырнул взъерошенный Каграт. Да, вожак подозревал вероятность нападения — но даже он не был готов к столь не чаянной, вероломной, отдающей чародейством атаке: судя по крикам, каким-то глухим рыданиям и доносящейся из темноты невнятной возне, эльфы оказались не в лесу, не за пределами лагеря, даже не на рубежах — уже в самом центре!

Вот же подлые бледнокожие уроды!

Каграт хрипло гаркнул, призывая своих парней к порядку. Да что тут творится, леший возьми? Почему дозорные не подали вовремя сигнал? Или их попросту перестреляли из-за деревьев? Ведь вшивым остроухим лучникам даже темнота не помеха… Нападающие явно добились того, чего хотели: в спящем лагере, захваченном врасплох, мгновенно воцарились паника и неразбериха, орки оказались растеряны и дезориентированы, «крысюки» — до смерти перепуганы и готовы вообразить все, что угодно: от пожара до внезапного наводнения… Ночь была чёрная, непроглядная, суматошная; от шалаша к шалашу метались чьи-то смутные тени, чуть дальше в темноте плясали огоньки факелов, раздавались чьи-то крики, брань, топот, треск, щелканье кнутов, топот копыт, где-то яростно звенело оружие. Каграт обернулся и тут же нос к носу столкнулся с высоким длинноволосым эльфом — из темноты выступило бледное, странно размазанное по мраку лицо… не раздумывая, орк с яростным рыком впечатал в этот мерзкий лик свой увесистый кулак, вложив в удар всю ненависть и весь страх, всю мощь своего могучего натренированного тела… и эльф отшатнулся с подавленным стоном… но тут же, не успел Каграт рвануть скимитар из ножен, как в пах ему с размаху въехал чей-то сапог, и орк согнулся пополам, упал, все мгновенно позабыв от боли, захлебываясь судорожным хрипом и роняя на землю капли брызнувшей изо рта слюны…

А потом вдруг сразу наступила тишина.

Эльфы покинули поле боя так же неожиданно, как и появились.

Каграт прерывисто перевел дух.

Что это было? Что вообще за небывальщина тут творится?

Превозмогая боль, он медленно поднял голову. Кто-то — Радбуг? — схватил его за плечо, чуть поодаль столпились другие орки — но никто больше не бегал, не кричал, не размахивал ни оружием, ни кулаками. Ночная темень разгонялась светом нескольких потрескивающих смоляных факелов. Неподалеку сидел на земле Шарки, скорчившись, пряча лицо в ладонях — пальцы его почему-то были в крови.

— Ты того… в порядке? — хмуро спросил у вожака Радбуг.

Каграт, пошатываясь, поднялся с колен, выпрямил спину, мотнул головой и небрежным движением сбросил с плеча его руку.

— Да что за… Какого лешего тут происходит? — Он обвел всех собравшихся тяжелым угрюмым взглядом. — Где эльфы?

Орки переглянулись.

— Я никого не видел, — осторожно сказал Радбуг.

— Я тоже, — добавил кто-то из стоявших позади.

— Тогда… — Каграт, чувствуя себя полнейшим дурнем, осмотрелся; неприглядная истина медленно, как зимний рассвет, забрезжила на краю его сумрачного сознания. — Тогда какого назгула тут орали про эльфов?

— У него спроси, — прозвучало из тьмы несколько раздраженных голосов, и из толпы вытолкнули несчастного Эорлима, перепуганного, перемазанного грязью, жалкого и растерянного… Впрочем, Каграт уже окончательно пришел в себя, и на лице его не