Шрифт:
Закладка:
Следовательно, метла, появившаяся в министерстве внутренних дел, а затем в Совете министров Российской империи в 1906 году, намеревалась чистить государственные ведомства и дальше.
Запись в серой тетради:
“Не могли ли намечаемые преобразования в министерствах противопоставить ему врагов по этой части? Все ли были довольны реформаторством Столыпина? Кому оно мешало?
Вопрос, на который нельзя ответить, но который не следует отвергать: могли ли намечаемые реформы образовать против П.А. новых врагов? Если да, то угроза исходила из верхов..."
И где-то рядом вновь выскакивает фамилия Курлова.
В проекте имелся целый раздел, посвящённый внешней политике.
Реформатор исходил из того, что возникающие международные осложнения всегда вызывали тревогу не только у государя, но и у него. Помимо Балкан, которые представляли, по мнению Столыпина, непотухший вулкан, в самой Европе постоянно возникали недоумения между отдельными государствами.
— Государь как-то попросил Петра Аркадьевича обдумать и предложить ему проект разрешения мирным путём всех недоразумений, — рассказывал Зеньковский. — После длительных пере говоров с министром иностранных дел Сазоновым Столыпин разработал план создания Международного парламента, который состоял бы из представителей всех государств и этот парламент на своих заседаниях круглый год решал бы все сложные вопросы и противоречия. Вы понимаете, Мария Петровна, что при такой постановке дел Европа могла бы избежать войны, потому что за три года ваш отец мог бы многое сделать...
— К сожалению, ему этого не дали, — откликнулась Матя.
— Да, — согласился профессор, — Европа потеряла редкий шанс. Сколько бы сохранилось жизней, если бы не было этих мировых войн, только представьте!
— Я всегда думаю о том хорошем, что хотел сделать мой отец для России, и не его вина в том, что ему не удалось задуманное, а вина тех, кто его не поддержал.
Зеньковский согласился:
— Они сами себя наказали. Наверное, потом и сожалели, что не смогли сохранить Столыпина, по сути, великого преобразователя, которого дал нам Бог в самом начале века. Бедная Россия!
Отправим спорящих сегодня о значении Столыпина в нашей истории к тем документам, которые сохранились в архивах, и к тем, что сохранили совестливые люди для своих потомков. Только тогда спорщики поймут значение этой личности.
Версия
Долго ещё будут спорить историки, пытаясь раскрыть тайну гибели Столыпина: убил ли его террорист-одиночка, или за ним скрылись чины охранного отделения, ловко организовавшие преступление.
Разные предположения высказывали они, приводили разные доводы.
И в серой тетради с записями неизвестного автора хранятся страницы, запечатлевшие серьёзные домыслы. Перелистаем их, чтобы понять происшедшее.
Для начала прокомментируем записи, которые, по мнению автора, свидетельствовали о заговоре полицейской верхушки против Столыпина. Они, правда, разбросаны, но всё равно рисуют общую картину давних событий.
У Кулябко имелся доверенный человек, которому поручал он многие дела, — подпоручик Цыплаченко. В заговор тот посвящён не был, но Кулябко, мол, решил его использовать втёмную и выставил в театре на важное место, предварительно проинструктировав:
— Если что-то покажется подозрительным, взрыв или выстрел в зале, немедленно вбежать в аппаратную и выключить свет! Надо, чтобы преступники не смогли произвести второй выстрел или бросить вторую бомбу!
Полный абсурд для действий охраны, потому что в считанные секунды поднимется паника и в темноте не сможет работать охрана государя. Темнота была на руку только террористам.
Но инструкция существовала и выполнялась. Услышав шум в зале и поняв, что произошло что-то чрезвычайное, подпоручик собрался было вбежать в аппаратную, чтобы выключить свет, но ему помешал солдат местного гарнизона, выставленный на посту. Он и преградил путь подпоручику:
— Стой! Нельзя!
— Ты в своём уме? — разорался подпоручик. — Мне можно!
— Нет, назад! Есть приказ: никого не пускать без унтер-офицера!
Секунды, которые могли позволить Богрову покинуть зал и скрыться, были потеряны.
Предусмотрел, мол, Кулябко и такой вариант: если по какой-то причине Богров не успеет убежать, к нему бросается Спиридович и саблей разрубает преступника — и тогда все концы сразу в воду. Нет живого убийцы — нет показаний, нет достоверных показаний — есть только предположения.
Так вроде и произошло. Когда Спиридович увидел, что Богров не сможет покинуть театр и к нему протянулись руки возмущённых зрителей, он выхватил саблю и бросился на Богрова, хотя уже слышались крики: “Только живьём! Только живьём!”
Спиридович пробовал нанести удар саблей между мелькавшими руками, цеплявшими террориста, но попасть в него никак не мог.
Оставалась только надежда, что толпа разорвёт убийцу, и ничего от него не останется в считанные минуты, пока подоспеют охранники, призванные захватить террориста живым, а не мёртвым.
Надежда на то, что Богрова растерзают, оказалась тщетной. Так бесчинствовать могут только на улице, что и случалось во время погромов, когда от человека в несколько минут оставалась кучка тряпья. А тут, к сожалению заговорщиков, собралась не дикая уличная толпа, а хлюпики, неспособные расправиться с человеком, а способные лишь ощипать свою жертву, как курицу.
Так и не смог выбраться на улицу Богров, где его ждал в пролётке свой кучер, который должен был отвезти террориста в укромное место: там, где бы он отсиделся, пока полиция и охранники не набегаются в поисках и не успокоятся.
Но и такой пунктик был в плане, порученный кучеру, человеку с тёмным прошлым и действовавшему не на свой страх и риск, а под надзором самого Кулябко — умчаться за Голосеевские леса и там не спрятать убийцу, а утопить его или убить, словом, избавиться навсегда...
План, если он у организаторов и был, рухнул в первые же секунды после выстрелов.
Но и выстрелы оказались не громовыми, как надеялись организаторы, — а хлипкими, слабыми, как хлопушки. Такие не то что участники заговора не могли услышать, но даже зрители, находившиеся в последних рядах партера. Не случайно потом многие говорили, что слышали слабое хлопанье и потому не сообразили, что это выстрелы. Многим показалось, что в партере прозвучали
