Шрифт:
Закладка:
XL. Возвращение Петра и войск из-под Азова
17 августа Гордон подошел к Черкасску и остановился лагерем в 10 верстах от него. Он сообщает дошедшее до него известие, что в этот день были посланы приказы к боярину Б. П. Шереметеву распустить по домам стоящую под его начальством в области нижнего Днепра армию и к гетману Мазепе — явиться на свидание с царем к городку Рыбное (теперь Острогожск). 18 августа на рассвете к Черкасску подошел по левой стороне Дона боярин Шеин. В этот день царю давал обед донской атаман Фрол Миняев. После обеда был сожжен фейерверк, продолжавшийся до полуночи. 19-го Шеин переправил пришедшие с ним полки на правый берег, а 20-го сначала Гордон, а за ним Шеин двинулись правым берегом через степь, держа путь на Валуйки[599].
Петр оставался в Черкасске до 21 августа. Отсюда 20 августа он обратился к Виниусу с письмом, в котором выражал пожелание, чтобы возвращающимся в Москву военачальникам за понесенные ими двухлетние, увенчавшиеся успехом труды была оказана торжественная встреча с устройством триумфальной арки, для которой Петр, не удерживаясь от подробностей дела, предуказывает и место: у моста через Москву-реку (Каменного). Царь оговаривается, что пишет об этом не для поучения, только ввиду новости дела, только потому, что такая форма встречи — устройство триумфальных ворот — в Москве необыкновенна, никогда не бывала. «Min Her Vinius, — пишет царь. — Писма по двум почтам к нам вдрук пришли, ис каторых про первую чаели, что пропала. Генералисимус наш 16-го дня отступил ис транжамента (лагеря) и пришел в Черкаской в 17 день, а сего дни пошел в путь свой, а мы завтра, Бог изволит, отсель поедем же. Еще о некотором деле предлагаю. Понеже писано есть: дастоин есть делатель мзды своея, того для мню, яко удобно к восприятию господина генералисима и протчих господ, чрез два времени в толиках потах трудившихся, триумфалными портами почтити; месту же мню к сему удобнее на мосту, чрез Москву-реку устроенном, или где лутче. Сие же пишу не яко уча, но яко помня вашей милости о сем никали там бываемым. По сих же государем моим — яко государское, господам — яко господское, знаемым — яко дружеское отдати прошу поклонение. Piter»[600]. Мысль о триумфальном вступлении войск в Москву захватывает внимание Петра; он все больше входит в подробности и вслед за приведенным письмом собственноручно пишет тому же Виниусу распоряжение об отдаче думному дьяку Автоному Иванову каких-то 2000 шляп для обшивки, об изготовлении к стрельбе при встрече пушек и о постановке каких-то малых пушечек у триумфальных ворот: «Iзволь 2000 шляпъ для опшивъки отдать Авътамону Iванову; такъ же ізволь ізготовить к [с]трельбѣ всѣ пушки з даволнымъ порохомъ і приставить доброва человѣка, кой бы тово дни самъ к намъ выѣхалъ і просился о стрелбѣ; также ізволь нѣсколко малыхъ пушечекъ дать къ воротомъ Мусину і в протчемъ ізволь вспомогать, что надобно будет к онымъ воротамъ. Piter»[601]. 21 августа Петр выехал из Черкасска сухим путем. В ночь с 22 на 23 августа у истоков речки Керчика, впадающей в Дон близ городка Берсегенева, его видел генералиссимус А. С. Шеин, рассказывавший об этой встрече Гордону поутру 23 августа. «Получив известие о приближении генералиссимуса, — пишет под этим числом Гордон, — я выехал к нему навстречу и сопровождал его. Он рассказал мне, что его величество последней ночью достиг истоков реки Керчика и в это утро отправился далее в Рыбное». Генералиссимус сообщил также Гордону известие о действиях запорожских казаков, которым, по-видимому, поделился с ним царь[602]. Армия Шереметева летом 1696 г. держалась пассивно и не предпринимала ничего против неприятеля. Но запорожские казаки, собравшись в числе 1500 под начальством кошевого атамана, в начале июля пустились в лодках в Черное море, проплыли незаметно мимо Очакова и стали грабить встречавшиеся турецкие торговые суда. Вдруг показались три турецкие галеры. В завязавшейся битве кошевой был ранен. Казаки принуждены были обратиться в бегство, а турки в течение двух дней преследовали их, успев при этом дать знать очаковскому паше, чтобы преградили казакам дорогу в устье Днепра. Видя, что отступление отрезано, казаки решили высадиться на берег, сжечь или разбить лодки и идти домой сухим путем, а пушки и другую добычу, которую взять с собой было неудобно, оставить под прикрытием особого отряда. Стеречь добычу на острове, где ее выгрузили казаки, было оставлено 300 человек во главе с атаманом Чалым. Перебежчик, скрывшийся из казацкого отряда, взятый в прошлом году в плен и принявший христианство турок, сообщил в Очаков об отряде Чалого. Турки отправили на поиски пехоту, но пехота заблудилась и не нашла места, где засел Чалый, так как остров был обширен и покрыт болотами и кустарником. Чувствуя недостаток в припасах, отряд Чалого, сев в лодки, переправился в Крым, разграбил и сжег там несколько деревень и, таким образом обеспечив себя припасами, намеревался возвратиться в Сечь сухим путем, но был окружен турецкой пехотой и конницей и, потеряв 50 человек, принужден был сдаться и отведен был в плен в Очаков[603].
После встречи с Шеиным у верховьев реки Керчика в период времени с 23 августа по 11 сентября Петр за недостатком прямых, непосредственных свидетельств о нем и за отсутствием его собственных писем как бы скрывается с наших глаз. На этот период приходится свидание его с явившимся в Рыбное гетманом Мазепой, который поднес государю в подарок драгоценную, оправленную в золото саблю и щит на золотой, украшенной алмазами, яхонтами и рубинами цепи, а сам был награжден собольим мехом, бархатом, атласом, объярью золотной и т. п. Можно думать, что при свидании гетман докладывал царю подробности об описанных выше действиях запорожцев летом 1696 г. Но когда именно состоялось это свидание, было ли оно в самом Рыбном (Острогожске) или где-либо около него, когда и каким путем Петр прибыл в Рыбное, куда он держал путь оттуда, заехал ли он опять в Воронеж, нам пока
