– Ты постарайся, произведи впечатление. Профессор истории все-таки.

– Предлагаешь пустить пыль в глаза?

– Если других вариантов не найдется, можно воспользоваться и этим, – согласилась Полина.

Сидеть она устала. Олег это видел. Растущий живот давил на спину, под поясницу постоянно подкладывались маленькие валики. Полина закрыла глаза.

– Потерпи немного, до светофора совсем чуть-чуть.

Можно было бы добавить: «Надо было остаться в Москве и поехать погулять в парк», но он не добавил. Очевидно, что Полина хотела в гости. Она привыкла к общению, а сейчас большую часть времени проводила дома.

Они ехали не с пустыми руками: кроме конфет, какой-то необыкновенной колбасы и пакета с косметикой, Полина везла с собой ананас. У нее просто руки начинали дрожать, когда она видела ананас. Каждый день после ужина Олег очищал и резал на дольки этот тропический плод, вспоминая, как однажды зимой Полина пришла к нему в гости именно с ананасом. Только тогда такой любви к этому фрукту не наблюдалось. Любовь вспыхнула недели две назад. Олег даже боялся, что у Полины начнется аллергия, но, кажется, обошлось.

Он чувствовал особую наполненность жизни в эти дни. Ему нравилось после работы ехать к ней, проводить вместе вечера, ложиться в одну постель. Он поразительно быстро ко всему этому привык. И не было никакого притирания. После ее «да» было только ощущение абсолютной правильности и тревога. Тревога за ее состояние, за здоровье ребенка. Но Шевцов не позволял себе эту тревогу демонстрировать. Только уверенность в благополучном исходе, несмотря на не всегда хорошие анализы и самочувствие.

Он обнимал ее вечерами, целуя в медные волосы, и ощущал, что Полина верит ему. Впитывает в себя эту его уверенность.

Изменения в ее внешности и во взгляде, все чаще устремленном внутрь себя, словно она все время прислушивалась к зародившейся жизни, ловила ее импульсы, вызывали в нем какой-то неведомый доселе трепет. Олег и не думал, что способен испытывать подобное.

Вся его жизнь в последние месяцы была созвучна слову «чудо». Любимая женщина – почти жена, готовящийся к появлению на свет ребенок – разве это не чудо? В его-то жизни.

Опасения Шевцова насчет их отъезда из Москвы оказались напрасными. Нонна и ее муж показали себя хлебосольными, приветливыми людьми, которые действительно были рады гостям. Полина же, отдохнувшая после дороги, выглядела прекрасно, она с удовольствием прошлась по саду, любуясь свежей листвой и первыми цветами, пообщалась с близнецами, которые вскоре отправились по своим молодежным делам.

– Шашлыки на берегу реки, – вздохнула Нонна, – на ночь глядя. Как будто у нас своих нет.

– Сравнила: шашлыки с родителями или с друзьями, – парировала Полина. – Привыкай, еще пара лет, и ты вообще не будешь знать, где твой ребенок. У него начнется своя жизнь.

– Я и теперь не всегда знаю, где они, – пробурчала Нонна, а потом переменила тему, обращаясь к Олегу: – Полина мне рассказывала о расследовании, которое вы ведете. Неужели и правда нашли наследников усадьбы?

– Да, – Шевцов поправил очки.

Они сидели за большим круглым столом в уютной комнате с сервантом. Для трапезы на улице все же было еще прохладно, учитывая положение Полины. Все боялись, что она простудится.

– Это должно быть очень увлекательно – почувствовать себя Шерлоком Холмсом.

– Интересно, – согласился Шевцов. – Честно говоря, я не до конца верил в удачу, но наследница мне ответила, даже не ожидал. Думал, придется прибегать к помощи официальных лиц, однако обошлось.

– И как она? Собирается в Россию? – В глазах Нонны было неподдельное любопытство.

– Я пригласил ее на официальное открытие усадьбы. Все зависит от точной даты мероприятия, которую мы пока сами не знаем. Если она сможет, то прилетит.

Судя по переписке и фотографиям, выложенным на странице в соцсети, Элизабет Джонсон была легкой на подъем женщиной. К тому же активной, жизнерадостной и любознательной. В письме она уверила Шевцова, что всегда помнила о своих русских корнях, но думала, что в России от дома ничего не осталось, а родственные нити давно утеряны. И, конечно, она будет очень счастлива прилететь на открытие и познакомиться с родственниками по линии Вяльцевых.

– Я думаю, что вам тоже надо приехать на открытие и все посмотреть самим, – сказала Полина, борясь с желанием выпить еще одну чашку чая. Много жидкости ей сейчас употреблять нельзя, ноги продолжают отекать. – И дом, и парк, и наследников.

– Я, как Элизабет, ничего обещать не могу. Выпускные экзамены, будь они неладны, – Нонна вздохнула. – Если получится, то мы обязательно приедем.

2

Женя сняла браслет и перевесила четырехлистник на цепочку. С браслетом в паре, когда присутствует постоянный контакт руками во время элементов и поддержек, выступать опасно. На тренировках она прятала его под длинные обтягивающие рукава трико, во время генеральных прогонов временно снимала.

Но это талисман. «Эжени на удачу». А удача ей сегодня очень нужна. Застегнув цепочку на шее, Женя начала неспешно одеваться.

Премьера спектакля – не соревнование, но адреналин схожий. И волнение. Как все пройдет?

Вчера прилетели Ариадна и Марк, разместились, отзвонились, подъехали к ледовому дворцу. Женя выбежала на минутку и передала им пригласительные. Ариадна вся светилась от счастья. Такой красивой она не была никогда. Это все любовь. Марк стоял рядом и держал ее за талию. А Женя подумала, что у них все получилось.

– Удачи тебе завтра, – пожелала Ариадна.

– Спасибо. После спектакля созвонимся и, думаю, удастся встретиться и отметить это событие.

Жаль только, что Дан так ничего и не ответил на ее сообщение. И Женя не знала: приедет он или нет. Разум говорил, что не приедет, но Женя все равно ждала. С какой-то слепой верой и даже отчаянием.

А он молчал.

Она и сегодня ждала, идя по дороге в комплекс, ждала, пока переодевалась, гримировалась, разминалась…

А он молчал.

Сеня рядом на льду был сосредоточен и непривычно молчалив. То ли настраивался, то ли опять утром выяснял отношения с Лизой. Непонятно. Впрочем, это неважно. Им главное – хорошо выступить.

Реквизитор Маша за кулисами суетилась, Лев Циммерман говорил напутственные слова.

Ариадна прислала сообщение.

Ариадна: Мы уже тут, сидим на своих местах.

А Дан молчал. И от этого очень хотелось плакать.

Но зазвучала музыка. И эта музыка отделила реальность от вымысла. Спектакль начался. Все остальное на ближайшие три часа осталось в реальности. Сейчас время вымысла – красивой истории про дружбу и любовь. Сейчас только лед, музыка, зрители и разворачивающееся перед ними действо.

Когда Женя ступила на лед, оттолкнулась ногой и