Мама промокает столовой салфеткой паркет, воодушевившись моим аппетитом впервые за четыре дня. Как только она выходит из комнаты, я грузно ложусь на подушку, пробуя задушить в себе обиду и злость.

Борьба самой собой слишком невыносимая. И только тлеющая надежда встретиться с Вадимом, заставляет меня усердно думать над реализацией своего заветного желания.

***

Дерзкий план, который приходит мне в голову буквально за сутки до возвращения брата, заставляет воодушевиться и использовать все свои возможности в полную силу. Из этих возможностей у меня только мозги и надежда.

Сумку я собираю вечером, пока отец громко смотрит новости в гостиной, а мама готовит ужин на кухне. Предоставленное мне время я использую по максимуму, собрав самые нужные вещи, спрятав сумку.

Снова ворочаюсь по кровати до глубокой ночи в раздумьях, в сомнениях, в тоске и внутренней борьбе. Невозможно спать, думая о Вадиме, вспоминать эти несколько идеальных недель в дали, кажется, от всего мира.

Как он там? Скучает ли по мне так же сильно, как и я по нему? Вспоминает ли он меня с теплотой на сердце, как и я каждую минуточку своего существования так далеко от него? Борется ли он вместе со мной… За нас?

Мое сердце отвечает мне — да. Борется. Я чувствую и до чертиков сильно тоскую.

Под самое утро я слышу тихие, но тяжелые шаги отца, остановившегося прямо у моей двери. Видимо, нам двоим не спится… Если он снова словит меня во время побега — точно посадит на цепь.

Свет из коридора откинул тень его ног, пока он стоял напротив моей двери так долго, что я думала, он уже не зайдет. Насторожено вслушиваясь в тишину, понимаю, что отец наконец-то решил отпереть дверь. Очень тихо, видимо, не желая потревожить мой сон.

Я быстро откинулась на подушку, повернувшись к стене, когда ручка на двери опустилась. Прислушиваясь к медленным шагам отца, я внутреннее натянулась, как струна.

Он подходит к кровати, и я едва могу контролировать эмоции, которые могли меня выдать физически — сбитое дыхание, нервная дрожь и мурашками по телу. Некоторое время он стоит надо мной, и я уже начинаю ощущать его взгляд кожей. Мне осталась возможность только надеяться на то, что жар не прилил к щекам от такого пристального внимания.

Отец подходит на шаг ближе и склоняется надо мной, подтягивая одеяло до самых плеч. Громкое сердцебиение от его действия закладывает мои уши. Когда он собирается уйти, я не выдерживаю и перехватываю его за руку. Отец вздрагивает, не ожидавший того, что я не сплю.

Я держу его руку в своей, сжимая, разглядывая обеспокоенное лицо отца. Сегодня он бледнее обычного.

— Прости меня… За те слова. Я сожалею, что сказала это тебе в лицо. Я знаю, что ты заботишься обо мне и хочешь уберечь от всего плохого, — шепчу я.

На сердце становится немного легче. Тогда я была не в себе, перешла границы и наговорила гадостей. Но этот человек, прежде всего, мой отец и никогда не оставлял меня в беде.

Отец некоторое время молчит, но взгляд его теплеет. Второй рукой он очерчивает линию моей щеки и подбородка. Он наклоняется, оставив поцелуй на моей макушке.

— Не переживай, девочка моя. Я никогда не держу на тебя зла. Ложись спать, — он мягок и краток. Я ложусь на подушку, и отец снова меня укрывает, прямо как в детстве. Мы переглядываемся, сдержано улыбаясь друг другу.

Когда он выходит из моей комнаты — дверь остается открытой. Это настоящая удача!

***

Я поступаю подло с родителями, с братом, но иначе не могу. У меня не было возможности уснуть, пока совесть острыми когтями царапает в душе. Я понимаю позицию родителей, понимаю поведение брата, но… Кто подумает о Вадиме, если не я?

Андрей приезжает к полудню, совсем не изменяя своим привычкам. Я готовилась к нашей встрече с дрожащими руками, кучей сомнений и трепещущим сердцем. Если бы отец не упрямился и отпустил меня, если бы брат не утроил в аэропорту засаду Вадиму… Я бы ни за что не решилась сыграть на их чувствах, чтобы добраться до Москвы весьма радикальным методом.

Я легла спиной к двери и повернулась к стене, слыша голос брата. Понимаю, что с минуты на минуту он придет ко мне, поэтому мысленно готовлюсь и заставляю себя взять себя в руки.

Андрей никогда не был равнодушным ни к моим слезам, ни к моим ссорам с отцом, ни тем более к моей депрессии… А это значит, что козыри в моих руках и пока они у меня есть, я не буду бездарно растрачивать свои возможности.

— Ну мамочка, пусти. Я хочу увидеть сестру! — слышу голос брата. — Ничего страшного, я разбужу. Смотри, какой день сегодня солнечный, нечего в кровати отлеживаться! — голосит Андрей, заходя в мою комнату.

Я даже не шелохнулась, когда он упал на край моей кровати.

— Ну что, сестрёнка, пора слезать со своего ложа! Знаешь, я тебе кое-что привез. Ты будешь просто в восторге, что это пушистое недоразумение стало гораздо толще от переедания морковки, — говорит Андрей, всё-таки заставив меня повернуться к нему лицом, и увидеть в руках брата клетку с моим хомяком Яшей.

Отворачиваюсь к стене, не проронив ни слова. Надо же, решил откупиться от своих подлых поступков?

Я не продаюсь.

— Надеюсь, ты его не заморишь голодом своим безразличием, — подмечает брат моё настроение, отойдя к столу, поставив на него клетку. — Вставай уже, хватит лентяйничать, помоги маме накрыть стол и доготовить обед, — настроение Андрея быстро портится, когда он видит мое подавленное состояние. А чего он ожидал? Что приедет через неделю, и я всё так просто забуду?

Я послушно встаю с постели, не спеша надевая тапочки. Под пристальным взглядом брата расчесываюсь и заплетаю волосы в высокий хвост. И да, эффект от моей демонстрации подействовал на Андрея мгновенно.

Он подошел ко мне почти впритык, обвив пальцем подбородок, разглядывая желтовато-синюю ссадину на скуле. Не просто же так любимый брат мне дарил несколько мастер-классов по макияжу в топовых салонах Москвы? Измазать себя косметикой — дело не хитрое, а сделать это так, чтобы фальшивый синяк невозможно было отличить от настоящего — это шедевр.

— Этого не было! Откуда? — он тяжело сглатывает, ищет в моем взгляде ответ, но на самом деле додумывает всё самостоятельно. Мой