срочном порядке убрать Штюрмера, тем самым обессилив лагерь царицы, и создать новый кабинет по указанию Государственной думы (а через нее – народа). И если это не подействует – постарается открыть ему глаза на все. Причем собрать все имеющиеся документы.

Общее впечатление таково, что все это надо сделать, но веры в то, что это спасет положение, ни у кого уже нет.

* * *

Старец велел написать Папе, чтобы он в ближайшие дни хоть ненадолго приехал домой[331].

На мой вопрос, для чего это нужно, старец ответил:

– Там его хороводит Алексеев, а с ним Гучков, а нам надо скоро узел разрубить. Там мне с ним не повидаться. А его надо подогнать…

Ну и еще сказал, что Сова уверяет – трех дней дома достаточно, чтобы он, Папа, все подписал, все сделал. И так, что сам (будто все от себя) все пожелает сделать.

Я написала Папе, объяснила, что его приезд (как говорит старец) нужен, чтоб немного подогнать министров и лучше наладить продовольствие.

* * *

Петроград как в огне. Становится жутко. Старец велел телеграфировать Папе. Потом сказал:

– Сам это сделаю!

Телеграфировал:

«Папа дорогой. Дума не годится. Красного петуха пущают над городом. Цепи рвут. Бойся красного петуха. Гони прочь сторожа из старого дома[332]. Закрывай окна. Молюсь Господу – да сгинет старый дом. Григорий».

Мама, по распоряжению старца, самостоятельно, без ведома Папы распорядилась передать продовольствие в руки Калинина[333]. Это необходимо было сделать до созыва Государственной думы.

Старец телеграфировал Папе:

«Папа милый! Маму осенил Господь. Будет по-божьему. Всякие ссоры улягутся. Будет великая радость. Да будет так! Григорий».

Папа, как и надо было ожидать, одобрил сделанное Мамой.

Старец говорит:

– Папа что хошь сделает, только подведи так, чтобы он мог сказать: «Я тут ни при чем!»

* * *

Мама очень нервничала те дни, что Папа был в Киеве. Она говорит, что влияние Гневной на Папу особенно опасно теперь, когда в Киеве еще и в. кн. Мария Павловна. Все гнездо высочайших сплетниц.

Посланная Папе зашифрованная телеграмма ускорила его приезд.

* * *

Приезжал в Ставку в. кн. Николай Николаевич[334], и старец велел написать Папе, чтобы он был с ним построже, потому что он, в. кн. Николай Николаевич, не только враг Мамы и старца, а главное – считает себя будущим царем; его появление в Ставке имеет целью напомнить о себе войскам; едет он к себе в деревню для того, чтобы всюду на местах проверить, насколько может надеяться на армию; подводит какие-то мины (понимай – заговор) против Папы[335]. В заключение сам приписал:

«Папа дорогой. Гони волка в лес. Береги свое стадо. Ты за него в ответе перед Богом. Аминь».

* * *

Мама написала Папе, что он должен дать понять в. кн. Николаю Николаевичу, что ему известно о выдвижении великого князя в заместители Папы.

Я считаю, что этого делать не следует. Потому что этим Папа подрывает свой авторитет, так как, зная нечто подобное, он должен потребовать его к ответу: а если он этого не сделает, значит, боится его.

Я сказала об этом Маме. Она говорит, что если бы Папа умел только намекнуть…

– Но я знаю, что Папа бывает неосторожен в своих выражениях.

* * *

Как я и полагала, Мама, в ответ на мое предложение затушевать влияние старца в составлении кабинета, пришла в такое раздражение, что мне с трудом удалось ее успокоить. И когда Зинотти принесла ей питье и она несколько успокоилась, то сказала:

– Аннушка, – она очень любит так называть меня, подделываясь под интонацию старца, – ты ведь не от себя это говорила, а от Папы?

Я смолчала.

– Так вот ты ему напиши – не от меня, но от себя, что Маму Бог избрал спасти трон. Что ей самой ничего не нужно. Что она терпит и ненависть, и клевету, и страх быть убитой – все это для того, чтобы сохранить папу и, главное, Маленького. Она только их верный сторож. И ни одного шага Мама не сделает без указания старца, так как ему свыше указан путь, по которому Россия придет к миру, славе и спокойному царствованию на страх врагам земли русской. А что касается министров, то, кого бы Папа ни назначил, Дума все равно будет недовольна, так как она уже отравлена – бешенством Гучкова и Ко. Дума – это враг царизма, как же с ней может сговориться Папа? На какие он пойдет уступки, если она потребует «заточения Мамы в монастырь, ареста старца»? Не значит ли это, что она хочет обессилить Папу, чтобы его легче было убрать и отдать власть тому царю, который даст требуемую конституцию, царю, который будет игрушкой в руках Думы? Такого царя они найдут – будь то великий князь Николай Николаевич или сынок Марии Павловны. Таким царям терять нечего, ибо они не будут помазанники Божии, но ставленники бесовской Думы. Вот чего хочет Дума, и этого Папа не видит или не хочет видеть… Но напиши ему, что за него и для него за всем смотрит Мама с помощью нашего учителя, друга и спасителя Григория Ефимовича.

Я написала.

* * *

Папа имеет одну особенность: если ему придет какая мысль в голову, то он принимает известное решение и, какие бы ни были результаты, считает, что первое решение всегда правое.

Когда ему Мама сообщила в Киев о том, что продовольственный вопрос передается Калинину, он сразу согласился. Отменить решение означало бы пойти официально против Мамы и старца. Этого он не мог. Тем более, в тот момент это бы Мама приняла как влияние Гневной и киевского гнезда. Поэтому он скрепя сердце сдался. Но тут же решил (я знаю об этом от Николая Павловича), что через Трепова уберет Калинина, и повел соответствующую линию. Мама, узнав об этом, пришла в ужас, понимая, что тут писанием писем и телеграмм не поможешь, так как Папа, зная, что на него посыплются письма, принял свои меры. Поэтому она срочно собралась в Ставку.

Необходимо отстоять Калинина. А Папа не понимает простой вещи: в такой острый момент нельзя делать резких скачков.

Мама велела мне написать Папе (якобы от себя), что теперь он должен ответить на прямо поставленный вопрос, кому он верит: Маме (а с ней и старцу) или Государственной думе с Гучковым, Родзянкой и Ко?

Это тем нужнее выяснить, что слить эти два лагеря