Потом пришел Маленький и тоже поразил Николая Павловича одним вопросом. Он спросил у него, как он думает: Григорий Ефимович – друг Папы или враг?

Николай Павлович стал уверять Маленького, что, конечно, друг. Мальчик ответил:

– Я тоже так думаю. Только почему все говорят, что он ведет Россию к гибели?

На вопрос Николая Павловича, кто это говорит, Маленький замялся и сказал:

– Этого не надо спрашивать!

Как это ни странно, но я часто, когда смотрю на Маленького, думаю: мы все проглядели, как он вырос. У него такие бывают глаза, что видно – он напрягает всю волю, чтобы что-то увидеть. Несмотря на его болезненность и слабое развитие, в нем уже и теперь виден характер. Он очень любит Папу, но как будто временами видит его слабость. И это его раздражает. А Маму он обожает и побаивается. Вообще с ним надо быть настороже. Это не то что девочки: те попроще (а может, потому что бесправнее). Иногда я побаиваюсь ноготка великой княжны Татьяны. У нее своеобразный характер. Многое от Мамы.

* * *

Телеграфировала старцу:

«Папа на большую прогулку собирается».

Получила ответ:

«Скажи Маме: Мама, дорогая, Григорий молится. Прогулку к концу последней четверти луны. Будет ясно, тепло, без дождя».

Мама телеграфировала Папе:

«Прогулку назначить после 20-го. Так распорядился наш Друг».

* * *

Удивительно – все у нас основано на одном: все продается тому, кто дает подороже. В Царском Селе, в двадцати минутах от дворца, где все кишит стражей, охраной, военными и штатскими генералами, одержимыми одной мыслью, как спасти Россию, когда на всех перекрестках кричат: «Хлеба, дров и оружия!» – стоят четыре совершенно готовые батареи. И никто из спасителей отечества не додумался до такой простой вещи, что их надо осмотреть и направить по адресу.

Мало того что они стоят в Царском Селе, а не там, где это нужнее, так их еще постепенно расхищают, отвинчивают и вывинчивают части, которые куда-то увозят. Как это понять?

Говорила по этому поводу с Александром Эриковичем. И он мне сказал нечто ужасное: опять какой-то кошмарный заговор. Во главе – в. кн. Александр Михайлович.

Почему он? Как это все понять?

Александр Эрикович еще подробностей на руках не имеет. Одно ясно, что Царское Село укрепляется на случай переворота. И укрепляется не нами, а врагами трона.

Все это так сумбурно. Неудачная война. Тайные подготовки мира (мира во что бы то ни стало) – с согласия Папы; или его заставят… Рядом с этим – откровенные разговоры о голодных бунтах, народном восстании. И тут же – дворцовый переворот.

Нет, это нечто безумное!

И никто ничего не знает. Никто ни к чему определенно не готовится, а все идет по течению. И куда оно нас выбросит?

Единственно, кто, по-моему, отдает себе строгий отчет, – это банкир Манус и те, кто с ним. Эти знают, чего хотят. Он мне сказал:

– Мы для сильной и могучей России работаем. А если это будет иначе – то есть революция, то мы должны, как сможем, облегчить переход капитала.

Просто и откровенно.

А Александр Эрикович говорит, что теперь такое время, что лучший бухгалтер может обсчитаться.

* * *

Тревога растет. Всюду одно и то же: «Война проиграна. Начинается революция!»

Порой рада бы уйти от всего. Но куда уйдешь? Я в центре, все идут ко мне, все рассказывают. Я слушаю, впитываю – и потом, как обезумевшая, начинаю искать: где же правда? В чем правда? И мне кажется, что никакой правды нет, как нет никакого смысла. Все случайно… все сумбурно… все в руках судьбы…

Старец сказал:

– Ежели Папа вовремя не раскидает костер, все вспыхнет. Ох и гореть будет!

А потом, как в забытьи, добавил:

– Я что ж? Разве я такое думал?.. Я не от себя… Творю волю пославшего меня…

И тяжело вздохнул:

– А убьют Григория – костер вспыхнет!

* * *

У в. кн. Марии Павловны, как в аду, пекутся проекты – один другого бессмысленней и рискованней. Иногда мне кажется, что это все – следствие той растерянности, которая охватила всех вообще, в особенности двор. Растерянность всех сводит с ума. Полное исступление, до потери сознания. Сана говорит, что Александр Эрикович был там вчера. Приехавший только что из Швеции сановник В. сказал посланнику, что удивляется, как они до сих пор не сговорились.

Французский посол Палеолог ответил, что его личного убеждения еще недостаточно, чтобы парализовать действия Штюрмера. Надо иметь в руках факты, документы, с которыми он мог бы обратиться к Папе и возбудить официальный вопрос перед своим правительством.

– Но до сих пор, – с досадой сказал посол, – мы слышим только слухи. А на слухах нельзя строить серьезного политического государственного выступления.

По словам сенатора, дело обстоит так.

В России, в крупных центрах, работает немецкая агентура. В Петрограде одним из крупнейших агентов является банкир Манус. Он сносится через Распутина со Штюрмером, Протопоповым, Добровольским[329] и частично с Мамой. А также еще и с графом Фредериксом[330]. Располагая крупными средствами, которые дает Германия, особенно Прибалтийский край, эти агенты через министров, а главное – через диктатора Распутина, создали такую картину, что царь вынужден будет подписать мир. А если он этого не сделает…

– Я знаю, что он этого не сделает! – стал защищать Папу французский посланник.

Тогда, по словам в. кн. Марии Павловны, будет еще хуже, так как Папу или заставят отречься, или его ждет судьба Павла, на которого он так похож. Ну а потом объявят царем наследника и регентшей – царицу.

Этот план, по мнению в. кн. Марии Павловны и всей компании, уже, вероятно, заготовлен.

Что же делать? Что делать?

Над этим вопросом ломают головы все, настаивая на том, что нельзя вступать в борьбу с призраками… А все эти слухи, несмотря на полную их достоверность, все-таки только «слухи», и все эти новые правители, которые сменят царя, пока только призраки.

Английский посланник сказал при этом, что если такой план и есть (он верит в его достоверность), то его разрушит сама жизнь. Потому что раньше, чем произойдут дворцовые перемены, – прикатится революция.

– Разве, – сказал он, – вы не видите, не чувствуете, что все эти Штюрмеры, Распутины, Протопоповы – все это не сегодня-завтра полетит?.. И главное, полетят верхи…

После длительных совещаний было решено, что французский посол, который пользуется большим расположением Папы, будет просить у него аудиенции и постарается объяснить ему серьезность момента и указать на то, что необходимо в