Гарри сжал зубные протезы так сильно, что с верхних коронок посыпался тальк — и сообщил салону машины:

— Что ж, Эдит, может, ты и постарела, стала невнимательной, а я покамест нет.

Не так уж он стар, чтобы не заметить перемен по соседству. Не обратить внимания на то, как все дома поразил недуг упадка. И в том, что виной всему новый дом, Гарри почти не сомневался. Оставалось понять, как именно — и что с этим можно сделать.

В свете фар мелькнула какая-то фигура. Гарри вжал педаль тормоза. В ответ на маневр шины недовольно взвизгнули.

Пожилой лысоватый тип возник в окне с водительской стороны и склонился к Гарри.

— Лем! Ты что, с жизнью хочешь распрощаться?

— Черта с два, Гарри. Просто решил прийти и спалить этот дом к чертям.

— И ты тоже?

— Ну, я заметил, ты за ним следишь. Думаешь о том же, что и я, да?

Гарри смерил Лема настороженным взглядом.

— И о чем я, по-твоему, думаю?

— О том, что от этого чертова новичка добра не жди и нужно что-то с ним делать, пока вся округа не легла руинами.

— Ты заметил, что стало с домами?

— Любой дурак с глазами и очками поверх них заметит, как тут все плохо.

— Но почему?

— Какая, к черту, разница, почему. Пора вмешаться. У меня тут спички и смесь для розжига…

— Одумайся, это форменный поджог. Слушай, забирайся в машину. Мне неуютно торчать на улице одному.

Лем оглянулся на дом.

— Мне тоже. Мурашки по коже от одного вида.

Обойдя машину, он забрался внутрь. Гарри проехал квартал и припарковался на пересечении двух улиц. Лем достал трубку и стал ее набивать. По салону «форда» расползся пряный аромат корицы.

— Когда-нибудь рак заработаешь, — заметил Гарри.

— Мне девяносто, друг. Если раку я нужен, ему бы поторопиться.

Гарри хмыкнул. Определенная логика в этих словах была. Месяц назад Эдит принудила его бросить курить — в целях «оздоровления».

Покопавшись в нагрудном кармане, Лем разжился флягой, свинтил с нее пробку и отложил трубку, выпустив ту из захвата старых зубов.

— Твое здоровье, — произнес он.

Гарри принюхался.

— Это что, виски?

— Сливовая настойка, — криво усмехнулся Лем.

— Так я тебе и поверил.

— Ну и не верь. — Запрокинув голову, Лем сделал щедрый глоток. — Заряд бодрости на весь день!

— Ну-ка, дай и я попробую.

Гарри отпил из фляги и вернул ее Лему. Тот завинтил крышку, спрятал ее обратно и снова взялся за трубку.

Они оба непроизвольно посмотрели в зеркало заднего вида, где четко отражался дом. Гарри подумал, что островерхая крыша слишком смахивает на карикатурную ведьмовскую шляпу, попирающую лунный шар.

— Нынче ночи светлые, — дрогнувшим голосом протянул Лем. — Боже, Гарри…

— Я вижу. Вижу.

Старый дом сотрясала дрожь — он двигался.

Он повернул свою… голову? Похоже, да — другими словами зрелище было не описать. Дом — или монстр, внешне его напоминавший, — оказался довольно подвижным и гибким. Два окна второго этажа больше не смотрели через улицу — теперь они взирали непосредственно на улицу, в сторону Гарри и Лема. Затем голова сделала еще один поворот, в другом направлении: так осторожный пешеход, готовящийся перейти оживленную дорогу, осматривается — нет ли поблизости лихача. Движения дома-монстра сопровождались протяжными скрипами — как если бы старое дерево гнулось под порывами сильного ветра.

— Гос-споди, — выдохнул Гарри.

Дом встал, выпростав из земли толстые курьи ноги, покинул котлован и начал пересекать улицу. На обоих торцах его окна распахнулись, а две суставчатые конечности словно выросли из них, до поры спрятанные где-то в недрах. В отличие от колончатых ног солидного обхвата, эти руки были тонкими, растущие из них пальцы смахивали на дубовые ветки.

— Оно тащится к моему дому! — возмущенно произнес Гарри.

— Да замолчи ты! — шикнул Лем. — Слишком громко говоришь.

— Как же Эдит! Она внутри!

— Эдит он не тронет, — помотал головой Лем. — Бьюсь об заклад, ему нужен дом, а не жильцы. Смотри!

Крыльцо дома гармошкой откатилось назад, и парадная дверь распахнулась, явив ряды длинных, похожих на заостренные щепки зубов. Со скрипом подавшись вперед, тварь припала ртом к коньку крыши дома Гарри и вонзила в нее зубы, словно пиявка на ноге пловца. Низкий, едва слышимый посвист, напоминающий стенание ночного ветра, заполнил эфир; обычно такие звуки являются нам во сне, а когда просыпаешься, тихий чарующий голос из подсознания твердит: причин для тревоги нет, просто ветер гуляет по крыше, вот-вот все стихнет. Однако пробуждение не наступает.

С дома Гарри посыпалась черепица, планируя наземь. Ступени крыльца чуть заметно продавились. Откуда-то изнутри донесся приглушенный треск ломающейся древесины. Оконные стекла разом потемнели, дребезжа в своих рамах будто в страхе.

Минула вечность — хотя вполне могла пройти минута-другая, — когда монстр поднял свою гротескную голову. Некая темная субстанция стекала с нижнего края его пасти, падая на крышу дома Гарри и в передний двор. Странный утробный звук — не то смешок, не то удовлетворенное урчание