крайне вредную, политику. Проявление сильной, твердой власти, о которой так мечтало население, находившееся под игом большевиков, по освобождении от них области не ощущалось. Военные отряды, как и гражданская власть в небольших городах и мелких местечках, действовали по своему усмотрению, не руководствуясь ни законом, ни часто моральными побуждениями. С другой стороны, где не было твердой военной власти, шла пропаганда большевистских агентов; зачастую различные съезды кооператоров, профессиональных союзов использовались этими агентами для внесения раздора и искусственного обострения отношений.

Вообще, работа по разложению тыла шла напряженно. Чтобы не быть голословным, я приведу следующий факт: в июле месяце 1919 года в политехникуме в Москве собран был митинг под названием «Колчаковщина», устроенный Мартовым, состоящим якобы в легальной оппозиции к советской власти, конечно, с ее разрешения, если не благословения. На этом митинге фигурировал только что вернувшийся из Сибири меньшевик «товарищ» Голосов. Из его доклада выяснилось, что он был командирован в Сибирь для образования объединенных центров социал-демократов (по-видимому, интернационалистов). Лозунгом была борьба с Колчаком. Работу свою он оценивал как весьма продуктивную, указывал на увеличивающуюся в Сибири дороговизну, недочеты, недовольство железнодорожников, на запрещение митингов, стеснение печати и т. д. Все это докладывалось, как будто в Совдепии все эти свободы имелись налицо.

Результатом подобной работы было несколько восстаний за зиму 1918/19 года и поддержка внутренних фронтов. Последние образовывались из оставшихся после очищения Сибири еще в течение лета 1918 года красноармейских банд. Их уничтожением никто не интересовался, и потому в очень короткий срок им удалось сконцентрироваться в нескольких местах, образовав так называемые фронты. В Енисейской губернии они удачно воспользовались имевшимися там латышскими выселками и удобством гористой местности при редкости населения, почему выбить их оттуда к нужному моменту оказалось не легким делом. У Благовещенска же оперировал отряд германских военнопленных численностью в несколько тысяч человек под командой полковника барона Таубе; при неудачах этот отряд уходил в Маньчжурские степи. В марте 1919 года ими были вырезаны две японские роты, численностью более 300 человек. Затем в самом Омске были два большевистских выступления, одно 20 декабря 1918 года и другое в конце января 1919 года.

Местное самоуправление в виде земских учреждений состояло из лиц, выбранных еще во времена Керенского. Срок их полномочий истекал к январю 1919 года; в связи с этим, естественно, возникал вопрос о допустимости назначения новых выборов; возникали сомнения в целесообразности в это трудное время заниматься предвыборной кампанией. Но так как с мест стали поступать заявления о желании производства новых выборов, то после обсуждения этого вопроса они были назначены на начало весны 1919 года.

Люди, принимавшие участие в политической работе, делились на местных жителей и беженцев из России. Последние появились в Сибири с отходом Народной армии с Поволжья и были преимущественно деятелями средневолжских губерний. Местные сибирские группы, кроме партийных ячеек, существовавших в Сибири еще в дореволюционный период, выступали преимущественно в кооперативных организациях, а также казачьих объединениях. Группировки, имевшие значение в политической жизни страны и выявлявшиеся в печати, как то: кадеты, торгово-промышленники и союз возрождения России, группа Единства, несоциалистическое объединение, союз кооператоров, поддерживали тесные между собой сношения, объединялись в блоки, ставя всегда задачей поддержку Колчака, заявляя ему свои взгляды на политическое положение и указывая на необходимые коррективы. Вообще надо отметить, что политическая жизнь в Сибири кипела и власть не была в том положении, в каком она была, например, в Северо-Западной армии, где в правительство попадали неизвестные для местного населения имена, а военные власти чуждались общения с какими бы то ни было группами. Но к сожалению, недостаток в государственных людях, людях опыта, могущих побороть и умерить все течения и желания, остро чувствовался.

Если Колчак, этот величайший патриот, безукоризненный человек, культурный и энергичный деятель, стоял выше всех головой, то около него лепились всевозможные авантюристы, мелкие по душе людишки, губящие своим вмешательством дело.

Давая краткую характеристику общего положения дела в Сибири с ноября 1918 года по март 1919-го, могу указать, что я лично, кроме работы в одном из министерств, принимал участие в деятельности несоциалистического объединения земских и городских деятелей России, которое считало, что оно ведет преемственность от Московского совещания общественных деятелей, собиравшихся в августе 1917 года.

Это объединение было внепартийное, но выступало на сцену довольно редко, занимаясь больше подготовительной работой по освещению общего положения дела и курса политики, стараясь парализовать неожиданные выступления и колебания отдельных лиц, поддерживая вместе с тем контакт с родственными по духу организациями, разбросанными по Сибири.

Одним из очень крупных и имевших большое значение в Сибири вопросов был вопрос приятия помощи от иностранцев. В начале борьбы с большевиками генерал Хорват и есаул Семенов получали поддержку от японцев и стали вследствие этого в огромную зависимость от них. Когда принял власть Колчак, отрицательно относившийся к алчности японцев, проявляемой ими на Востоке, ему пришлось тут же столкнуться реально с этим вопросом и реагировать на него. Положение было трудное в том отношении, что Соединенные Штаты, а также и Антанта вообще боялись пустить в Сибирь Японию одну, обусловливая помощь Колчаку оказанием ее всеми державами сразу. Поэтому, завися от Антанты и политики наших представителей в Европе, помощи у японцев в более крупных размерах, каковую они могли бы дать, не просили. Эту точку зрения поддерживал товарищ министра иностранных дел Сукин, что оспаривалось как Семеновым, так и кругами, понимавшими, что союзники своей нерешительностью, колебаниями в оказании помощи могут погубить все дело, ибо одним из залогов успеха в первый период русской Гражданской войны была быстрота, а отнюдь не длительность военной кампании. Но повторяю, благодаря давлению Антанты помощь Японии не была использована до максимума, что, конечно, имело колоссальное влияние на борьбу с красными.

Что касается экономической жизни Сибири, то, благодаря свободной торговле и имевшимся на местах продуктам, она была сравнительно удовлетворительна, но расстройство транспорта, прогрессировавшее с каждым днем, нарушало дело, и создавшееся в начале осени положение, о котором я говорил, не могло долго держаться. Как известно, питание армии военными и техническими материалами шло исключительно с Востока по имевшейся в наличии одной линии Великого Сибирского пути. Мануфактура и вообще продукты производства, не вырабатывавшиеся на местах, тоже шли оттуда. Благодаря этому хотя все и было в наличии, но не в той степени, как это нужно было населению, мечтавшему о положении 1914 года, а кроме того, спекуляция развивалась катастрофически, поднимая ежедневно стоимость всего. Одним словом, восстановить экономическую жизнь, в полном смысле этого слова, не удалось, и надо в этом искать