— А вон он, — сказала Митиль без малейшего страха. — Ишь, уставился...

Там, куда она смотрела, обнаружился невиданный зверь: поболее крупной собаки, широкая морда по-собачьи вытянута, а вот небольшие уши похожи на кошачьи, разве что с кисточками, как у пантерки. Короткую буроватую шерсть на боках и спине пересекают сверху вниз — ну, или снизу вверх — белые полосы. Стоит так, что не видно, есть ли у него хвост, а если есть, то какой. В нем как-то сразу угадывался хищный зверь, такой уж у него вид. Не скалился и никаких звуков не издавал, уставясь желтыми глазищами с черным круглым зрачком, умными и холодными.

Тильтиль, тоже без малейшего страха на лице, поднял квадратик, держа его за краешек двумя пальцами. Ожидание ничуть не показалось Тарику томительным. Наконец зверь, испустив что-то вроде сердитого урчания, не поворачиваясь, задом стал отступать в лес — и вскоре исчез среди деревьев.

— Вот так вот с ними надо, — сказал Тильтиль, спрятав оберег. — Не боись, он следом не пойдет и сзади не кинется, ушел своей дорогой. Вообще, он не такой уж и опасный. Озерная Красава говорила, что он на человека кидается редко, какой уж стих найдет. Один раз точно так же попался на пути, а в зубищах нес такого... вроде крола, только уши покороче и хвост подлиннее, весь из себя пятнистый. Получается — мясоед, но супротив ковальского оберега слаб. И Озерная Красава против оберега не пойдет.

— Тильтиль, и не стыдно тебе? — возмущенно воскликнула Митиль. — Она оберега ничуть не пугается — значит, не злая сила, иначе б ушла сразу...

— Вообще, юбчонка дело говорит, — сказал Тильтиль. — Только я ж не глупый несмышленыш, я мужик, даже крючки уже к лесам привязывать папка дозволяет... Известно же: красивой и злая бывает. В первый раз, когда к озеру вышли и она поднялась, я порядка ради ковальский оберег от всякой злой силы ей показал...

Он поворошил в кармане звякнувшие обереги, на ощупь достал один — видимо, они все разных очертаний — и показал Тарику: не железный, а серебряный кружочек величиной с денар, но тоньше, вместо значка — три аккуратные дырочки вразброс. Со взрослой рассудительностью пояснил:

— Сперва нам зверь-полосатик попался, а уж потом Озерную Красаву встретили. Вот я и подумал: раз на зверя оберег от зверей силу оказал, то и Красава убежит, ежели она какая-нибудь такая злая сила: здешняя русалка, или водяница, или еще кто. Коли уж зверье на наше непохоже, может сыскаться и злая сила, непохожая на нашу. Только Озерная Красава, когда оберег увидела и узнала, что это такое, посмеялась и сказала: у них тоже злая сила есть, но

она не из таких, а просто живет в озере, как люди в деревнях. Теперь ходим в ней безбоязненно...

Тревоги и опасения Тарика окончательно рассеялись, и он пошел быстрее, не отставая от Малышей. Покосился на Тильтиля не без уважения: карапузик проявил рассудительность не по годам. А впрочем, нужно признать: деревенские дети растут гораздо более счастливыми, чем их городские годовички...

Тильтиль вдруг остановился, всмотрелся во что-то впереди и прошептал Тарику:

— Не шумите, господин городской, пойдем крадучись...

И в самом деле, не шел теперь, а крался, ступая беззвучно. Судя по его азартному личику, впереди не опасность, а что-то другое. Тарик тоже стал красться на манер охотника, подбирающегося к чуткоухому зверю, — как Малыши.

Тильтиль замер меж двух высоких стволов, обернулся к Тарику и приложил палец к губам — Митиль и так замерла, будто статуэтка. Сначала Тарик увидел лишь некое мельтешение на обширной прогалине, заросшей теми самыми кустами с гирляндами желтых цветов, а потом разглядел во всех подробностях — и закаменел от приятного ошеломления. Вот уж диво диковинное...

Над кустами беззаботно порхала стайка крылатых девушек числом не менее двух дюжин. По фигуркам и налитым яблочкам это именно что девушки, а не девчонки. Обнаженные, стройные, с прекрасными личиками, длинными распущенными волосами, выглядевшими аккуратно расчесанными, — светлыми, рыжими и темными. За спиной у них большие крылья красивой причудливой формы, не достигавшие пяток, но выдававшиеся над головами, прозрачные, пестревшие разводами и кругами чистейших радужных цветов, не повторявших друг друга, — вот только взмахивают они гораздо реже бабочкиных, словно порхали девушки сами по себе, а крылья им служили исключительно для красоты. Одни словно танцевали без музыки незнакомые танцы, парами и цепочками, другие летали поодиночке, и все беззаботно улыбались, всем было весело...

У Тарика челюсть едва ли не отвисла, а глаза выпучились, как у деревенщины, который впервые узрел пироскаф, — он совершенно точно понял, что девушки все были ростом с мужскую ладонь от запястья до кончика самого длинного среднего пальца! Никаких сомнений в этом не осталось — временами диковинные летуньи опускались ниже и оказывались на уровне глаз Тарика на фоне зеленого кустарника, и это выдавало их истинные размеры. В жизни Тарик о таких не слыхивал и не читал. Сказок о всяких крылатых девах немало, но они всегда не уступают ростом человеку, а то и превосходят, и у добрых крылья птичьи, а у злых — нетопырьи...

Он замер, натуральным образом зачарованный — прекрасное и пленительное зрелище! Любая из девушек, будь она обычного роста и появись в платье, была бы моментально признана первой красавицей улицы. Желтые цветы у них в волосах при их невеликом ростике казались огромными, как если бы обычная девушка вплела в волосы цветок размером с ведро (такие, по рассказам моряков, растут лишь на далеких островах, и семена их на суше отчего-то не прорастают, так что их нет и в королевских парках), но и это смотрелось красиво... Понемногу Тарику стало казаться, что он слышит усладительную музыку неведомых инструментов, и он не понимал, чудится ли она ему или звучит наяву...

Пошевелился — и под его башмаком громко хрустнул сухой сучок. В покойной тишине, напоенной незнакомыми ароматами невиданных листьев и цветов, это прозвучало как гром среди ясного неба...

Моментально на прогалине все переменилось. Послышались то ли тоненькие испуганные вскрики, то ли птичий щебет. Словно стайка вспугнутых воробейчиков, крылатые девушки столь же слаженно и молниеносно взмыли над кустарником, понеслись к лесу — и Тарик успел заметить, что и теперь их красивущие крылья не ускорили взмахов. Миг — и они исчезли с