Предложение было одобрено. Троица выбрала самую щедрую на приключения дорогу, ту, что вела к Терновому замку. Между тем рыцари Королевы добрались до красивого ланда[467] посреди леса, где и остановились на отдых.

– Вот нету здесь мессира Гавейна и его братьев, – сказал тут Галескен, – мы бы пошли разбудили Сенов.

– Здесь опасно ездить верхом, – возразил Додинель, – в этих лесах нет пристанища, наши лошади погибли бы от голода.

Они были поглощены беседой, как вдруг появились три рыцаря Круглого Стола, неузнаваемые в своих скрытных доспехах.

– Вам знакомы эти рыцари? – спросил Сагремор.

– Нет, – ответил Галескен.

Аграваден отозвался:

– Я вижу трех рыцарей, которых недурно было бы скинуть с лошадей. Их трое, нас тоже; значит, мы можем по-честному испытать силы.

Тем временем рыцари Королевы подвязывали шлемы, которые сняли было, чтобы подышать прохладой; они собирались продолжить путь, когда те их окликнули:

– Стойте! скрестим оружие, или отдавайте нам ваших лошадей.

– Вы что, промышляете ремеслом разбойников? – усмехнулся Сагремор, развернув к ним своего коня. – Если так, можете поделить то, что добудете в кошельке Пуатвинки[468], когда мы выйдем из леса.

– Ну, так берегитесь, – ответил Аграваден, – мы вас вызываем.

И вот кони чуют острия шпор, и видно уже, как с копьями наизготовку, со щитами на груди все шестеро бросаются друг на друга столь свирепо, что пронзают щиты и разрывают кольчуги. Аграваден ломает копье о кольчугу Сагремора, а тот свое вонзает острием в тело неприятеля так глубоко, что кровь льется густой струей; и конь, и всадник катятся по земле. Аграваден встает на ноги и вынимает меч из ножен, поджидая, когда Сагремор повернет назад; Сагремор спешивается, привязывает уздечку своего коня к древку копья, воткнутому в землю; конь же Агравадена убегает в лес. Снова между ними кипит бой, жестокий и беспощадный. Раз за разом одерживая верх, Сагремор говорит:

– Рыцарь, сдавайтесь, или вы умрете!

– До этого мне еще далеко.

– Ближе, чем вы думаете.

– Угрожать вы умеете, а вот устрашить – нет.

– Ну, это в обычае у глупцов – не видеть опасности, когда ее можно отвести.

И они продолжили – один наносить удары, другой со всем усердием отражать их.

Мановаль и Синоронд между тем напали на Галескена и Додинеля и получили не менее жестокий отпор. Они вылетели из седел, поднялись на ноги и стали, как Аграваден, биться на мечах. Продержавшись час, они уступили поле боя и отошли, все еще отказываясь признать свое поражение.

– Сдавайтесь, рыцари, – закричали им противники.

– Нет, нет! лучше умереть.

– Да извольте! – воскликнул Сагремор, обрушив на шлем Агравадена такой удар, что прорвал наголовник кольчуги и достиг макушки черепа. А Галескен и Додинель коленями прижали двух других рыцарей и, сняв с их голов шлемы и кольчуги, собирались обезглавить их, как вдруг показались Ивейн, сын короля Уриена, Кэй-сенешаль и Грифлет, сын До Кардуэльского. Их выслал Артур, предупрежденный Мерлином.

– Стойте! Довольно! – крикнул Ивейн, – мы с моими друзьями в ответе за этих трех рыцарей и признаем любые ваши притязания.

Сагремор сказал, узнав Ивейна:

– Хорошо, сир, ради вас я сделаю что угодно.

Двое других тоже прекратили бой. Ивейн, Кэй и Грифлет сошли с коней и разбранили трех рыцарей Королевы за то, что они бились против рыцарей Круглого Стола.

– Что же, – отвечал Сагремор, – лучше было уступить наших лошадей тем, кому вздумалось их забрать? Разве было бы в этом больше чести для нас; разве держали бы мы головы выше? Как же защитят своих друзей те, кто не может защитить себя?

– Если бы вы спросили их имена, – возразил мессир Ивейн, – вы не стали бы принимать их вызов.

– Так вы знаете, кто они?

– Разумеется; пожалуй, не стоило бы вам это говорить. Тот, кого сбили вы, – Аграваден из Долины Галора; два других – Мановаль и Синоронд.

– Они начали это сумасбродство, – рассудил Додинель, – и нашли тех, кто его продолжил. Один глупец всегда найдет себе других.

– Оставьте эти разговоры, – прервал их Кэй, – а рыцари Круглого Стола, если уж они ищут доброй ссоры, пусть отправляются мстить за смерть Фурре[469]!

Это от души развеселило всех, кроме троих раненых, которых сие приключение покрыло позором. Они вернулись в Логр; побежденные побрели претерпевать перевязки и банки[470]; прочие явились ко двору, где, сняв доспехи у королевы, стали просить Ивейна рассказать о том, что случилось.

– Ссора, – промолвил король Артур, – проистекает не от ненависти одних к другим, но из желания, присущего всем рыцарям Круглого Стола, – оспорить первенство в доблести и чести у рыцарей Королевы. Дабы предотвратить эти битвы, будет лучше объединить оба содружества; с тем отпадет и всякий повод к соперничеству. Так я и поступлю, как только мы избавимся от Сенов.

Мы только что видели по донесению о стычке шести рыцарей в лесу, полученному Артуром, что Мерлин вернулся ко двору в Логре. Высвободясь из рук Вивианы, Мерлин перенесся в Нортумбрию, чтобы надиктовать Блезу рассказ о приключениях, начиная с женитьбы Артура.

Прежде чем покинуть Блеза, Мерлин начертал на свитках пергамента пророчество о тех чудесах, что будут сопутствовать поискам Святого Грааля. Первые строки гласили:

«Сие есть начало превратностей страны Бретань, в коих будет сражен дивный лев. Завершит же их королевский сын, непорочный и лучший в мире рыцарь».

Мерлин взял эти свитки и разложил их крест-накрест на всех дорогах, которым уготовано было стать ареной приключений; их один за другим подбирали рыцари, избранные для завершения оных.

Приняв эти похвальные предосторожности, Мерлин вернулся в Галлию; нескольких часов было ему довольно, чтобы перебраться из Нортумбрии в Малую Бретань. Он повидал Леонса Паэрнского и Фарьена, охранителей края в отсутствие Бана Беноикского и Богора Ганнского; указав им приготовиться идти за море с теми силами, какие возможно собрать, он повелел начертать на их белом стяге алый крест[471]. Леонсу и Фарьену отнюдь не возбранялось покинуть королевства Ганн и Беноик: без них для обороны страны предостаточно было юного Ламбега – племянника Фарьена, Банена – сына Грациана, и Горлье – владетеля Отмора.

Расставшись с ними, Мерлин уделил еще несколько дней своей ненаглядной Вивиане. Затем он двинулся в страну Ламбаль, некогда бывшую владением короля Аманта. В ту пору она была на попечении сенешаля этого государя; его звали Набунал.

Всего галльские земли обещали шестьдесят тысяч человек, разделенных на три полка, которым надлежало отплыть за море по первому знаку Мерлина. Набунал взялся привезти в Бретань юного Госангоса Ламбальского, сына злосчастного короля Аманта.