крупные но размерам продолжения, начатых в предыдущих номерах того же журнала очерковых хроник. К сожалению, обе вещи крупны только по своим размерам. Наиболее ярким в литературном отделе этого номера является небольшой рассказ Е. Яконовского «Небесные фонарики». Этот талантливый писатель сумел в нем всего лишь на нескольких страницах дать глубокий психологический этюд общечеловеческой драмы – осознания наступающей старости.

В отделе критики и публицистики того же журнала приковывает внимание статья Б. Филиппова «Константин Леонтьев и эстетика жизни».

Даже и расходясь с автором этой статьи, вернее с некоторыми его концепциями, нужно, безусловно, признать и отметить глубокое изучение им религиозно-философского наследия большого русского мыслителя К. Леонтьева, заглушенного, замолчанного и затравленного современной ему либеральной критикой. Глубоко национальное жизнепонимание Леонтьева не архаично, но современно и в наши дни, в период возвращения российского народа, русской души на ее исторический путь, показатели чего мы можем наблюдать но обе стороны Железного занавеса.

Симпатичный и интересный журнал «Военная быль» выпустил в июле свой № 14. Он открывается очерком Г. Месняева[179], посвященным сорокалетию кончины Великого Князя Константина Константиновича, глубоко просвещенного и гуманнейшего начальника военноучебных заведений Российской Империи, одновременно поэта и драматурга. Месняев характеризует обе стороны деятельности Августейшего поэта, обе творческих направленности его высокой души, уделяя больше внимания его литературно-поэтическому творчеству. Но не следует ставить этой некоторой односторонности в упрек Месняеву, т. к. об административно-педагогической деятельности Великого Князя Константина Константиновича сказано уже достаточно на страницах того же журнала, да и сама «Военная быль» в целом, все авторы которой – бывшие воспитанники подведомственных Августейшему поэту кадетских корпусов – своей высокой культурой свидетельствуют о результатах его плодотворной деятельности в этом направлении. Перу того же талантливого автора – Г. Месняева – принадлежат и тепло написанные воспоминания «Кадетские годы», которые тоже отраженно освещают ту же тему. Историк А. Марков дает в том же номере прекрасный и насыщенный точными историческими данными этюд «Оклеветанный император» – Павел I.

Разоблачать клевету, которой опутано имя этого замечательного в нашей истории Монарха либеральной историографией, дать истинное, правдивое представление о нем самом, о главнейших актах его короткого царствования, о его любви к русскому народу и благих устремлениях, а также и о его мученической кончине – наш долг. Отметим попутно, что той же теме посвящена недавно вышедшая книга покойного сотрудника «Нашей страны» Старого Кирибея[180] и что Иван Лукьянович не раз упоминал в своих трудах об Императоре Павле I, как о народном Монархе, погибшем именно вследствие непосильной для него борьбы с окружавшим Престол аристократическим средостением.

* * *

С начала этого года в Нью-Йорке стал выходить по два раза в месяц иллюстрированный журнал «Нива», но внешности копирующий это замечательное издание дореволюционной России, сыгравшее очень большую роль в жизни русской провинции тех времен. Повторить старую «Ниву» русскому зарубежью, конечно, не по силам уже вследствие одних лишь причин финансового характера, но приблизиться к ней до известной степени по направленности и качеству материала возможно, что, очевидно, и поставила себе целью воскрешенная в Нью-Йорке «Нива». Но первые семь номеров заставляют желать ее улучшения. Литературный материал их однообразен и вял, недостаточно освещена жизнь зарубежья во всем ее многообразии. Но пожелаем успеха возрожденной «Ниве». Журнал такого рода очень нужен и ценен в условиях нашего рассеяния.

* * *

Первая половина текущего года в нашей периодической прессе проходит под знаком какой-то эпидемии смен руководства в целом ряде изданий, частью невольных, как например, в «Русской мысли», из состава ведущих работников которой смерть унесла В. Зеелера[181] и Полянского, а частью и вольных: Л. Ржевский оставил руководство «Гранями», перейдя на руководящую же работу в русском отделе радиостанции «Освобождение», что сулит улучшение радиопередач этого центра; в «Гранях» же руководство перешло к редколлегии, к лучшему это или к худшему – сказать пока нельзя. В «Возрождении» Г. Мейер сменил Е. Яконовского, вернувшего в прошлом году этот журнал на национальные рельсы. Перемены произошли и в руководстве маленького, но очень интересного журнальчика «Бюллетень о-ва помощи беженцам», выходящего в Лондоне. Поднявшая это издание на большую высоту Л. Норд, по непонятным причинам, уступила свое место г. Матвееву, который, в свою очередь, передал его анонимной редакционной коллегии. В целом же журнал, несомненно, проиграл и превратился в одно из многих местных бесцветных изданий. Да и вообще, невольно навертывается вопрос: чего больше – положительного или отрицательного в такой чехарде? В тех случаях, где она вызвана нашей (надо в этом признаться) неуживчивостью между собой, неумением ценить и уважать чужое мнение, склочничеством и прочими «болезнями эмиграции», о ней приходится только пожалеть.

«Наша страна», Буэнос-Айрес,

25 августа 1955 года, № 292. С. 3, 8

VI. «Возрождение», № 46

Странное впечатление производит последний (46) номер «Возрождения». По прочтении его читателю начинает казаться, что или русская зарубежная литература впала в последнюю стадию худосочия или же редакция журнала заболела литературным дальтонизмом, попросту говоря, куриной слепотой. Трудно найти на 160 страницах тетради что-либо действительно приковавшее внимание. Чисто литературный отдел по существу полностью отсутствует. Даже талантливо, как всегда, написанный очерк Н. Нарокова «Некультурный человек» представляет собою не творческий вымысел автора, а художественно изложенное им воспоминание о его встрече в молодости с ярким и целостным носителем русского христианского духа, но вместе с тем с некультурным, с европейской точки зрения, примитивным во всех своих действиях и образе жизни деревенским мужиком. Сам автор в ходе повествования не раз заверяет читателя, что он в данном случае рассказывает о действительно бывшем факте и действительно жившем человеке. Приходится пожалеть, что так глубоко, даже проникновенно понявший трагедию современной России автор «Мнимых величин» всё более и более отклоняется от современности или, иначе говоря, уходит из области зарубежной русской литературы в литературность чисто эмигрантского характера.

Зато Н. Евреинов[182] в своей драматической хронике из партийной жизни «Шаги Немезиды» впадает (или вернее впал) в грех обратного порядка. Пытаясь слиться в своей пьесе с жизнью современной России, отразить ее хотя бы частично, он избрал сюжет из очень мало кому известной области – интимной жизни вождей коммунистической банды. Фабула драматической хроники «Шаги Немезиды» построена на фоне внутрипартийной грызни, результатом которой было падение и казнь Ягоды, Зиновьева, Каменева, Бухарина и других подсудимых нашумевших на весь мир процессов. Действующие лица, во-первых, сам Сталин, перечисленные выше оппозиционеры, затем, конечно, Ежов, Радек, Вышинский, несколько второстепенных персонажей и две не оглашенные на процессе, вряд ли существовавшие в действительности женщины. Каким историческим материалом пользовался автор для создания психологической канвы своей пьесы – его личная тайна. Откуда он брал его, покрыто мраком неизвестности.