Религия была одной из областей, в которой идеологи плавали на пленке понятий, вместо того чтобы опираться на историю. Только логик, считал Наполеон, будет долго ломать голову над вопросом: «Существует ли Бог? Настоящий философ, изучивший историю, спросит, почему религия, которую так часто опровергают и высмеивают, всегда выживала и играла столь заметную роль в каждой цивилизации? Почему скептик Вольтер говорил, что если бы Бога не существовало, то его нужно было бы придумать?

Сам Наполеон потерял религиозную веру в раннем тринадцатилетнем возрасте. Иногда он жалел, что не сохранил ее: «Я представляю, что она должна дать большое и истинное счастье».124 Всем известна история о том, как во время поездки в Египет, услышав непочтительные рассуждения некоторых ученых, он бросил им вызов, указывая на звезды: «Вы можете говорить сколько угодно, господа, но кто создал все это?»125 Можно цитировать его за и против по этому и многим другим вопросам, поскольку со временем он менял свои взгляды и настроения, а мы склонны игнорировать их даты; однако какой вдумчивый человек в пятьдесят лет не отбросил догмы, которым клялся в юности, а в восемьдесят не улыбнется «зрелым» взглядам своего среднего возраста? В общем, Наполеон сохранил веру в разум, стоящий за физическим миром или в нем самом,126 но он отказывался от знания его характера и цели. «Все провозглашает существование Бога», — заключил он на острове Святой Елены,127 но «сказать, откуда я пришел, что я такое и куда я иду, выше моего понимания».128 Временами он говорил как материалист-эволюционист: «Все есть материя «129;129…человек — лишь более совершенное и лучше рассуждающее животное».130 «Душа не бессмертна; если бы она была бессмертной, то существовала бы еще до нашего рождения».131 131 «Если бы у меня была религия, я бы поклонялся солнцу, потому что именно солнце оплодотворяет все; оно — истинный бог земли».132 «Я бы верил в религию, если бы она существовала с начала мира. Но когда я читаю Сократа, Платона, Моисея или Мухаммеда, я больше не верю. Все это было придумано людьми».133

Но зачем они его придумали? Чтобы утешить бедных, — ответил Наполеон, — и чтобы они не убивали богатых. Ведь все люди рождаются неравными и становятся еще более неравными с каждым прогрессом в технологии и специализации; цивилизация должна вызывать, развивать, использовать и вознаграждать высшие способности, а также убеждать менее удачливых спокойно принять это неравенство наград и имущества как естественное и необходимое. Как это можно сделать? Учить людей тому, что такова воля Божья. «Я вижу в религии не тайну Воплощения, а тайну общественного устройства. Общество не может существовать без неравенства [вознаграждений и, следовательно,] собственности, неравенства, которое не может поддерживаться без религии… Должна быть возможность сказать бедным: «Такова воля Божья. В этом мире должны быть богатые и бедные, но в будущем, в вечности, будет иное распределение». «134 «Религия вносит в представление о рае идею уравнивания, которая спасает богатых от истребления бедными».135

Если все это правда, то ошибкой Просвещения было нападать на христианство, а революции — затруднять католическую проповедь. «Интеллектуальная [моральная?] анархия, которую мы переживаем, является результатом моральной [интеллектуальной?] анархии — исчезновения веры, отрицания принципов [убеждений], которые предшествовали».136 Возможно, по этой причине, а также в политических целях Наполеон восстановил католическую церковь в качестве «священной жандармерии [полиции] французской нации».*Он не считал, что новый союз обязывает его соблюдать десять заповедей; время от времени он отступал от них, но он платил священникам, чтобы они проповедовали их поколению, уставшему от хаоса и готовому вернуться к порядку и дисциплине. Большинство родителей и учителей были рады помощи религиозной веры в воспитании и обучении детей, чтобы противопоставить природному анархизму молодежи моральный кодекс, основанный на религиозном и сыновнем благочестии и представляемый как исходящий от всемогущего Бога, следящего за каждым поступком, грозящего вечными карами и предлагающего вечные награды. Большинство представителей правящего класса были благодарны за образовательный процесс, в результате которого общество научилось принимать как естественное и неизбежное неравенство способностей и имущества. Старая аристократия была оправдана тем, что очищала свое богатство манерами и изяществом; была создана новая аристократия, а революция на целое поколение приглушила ее голос и спрятала оружие.

В этом возрожденном обществе брак и материнство должны были быть заново освящены, а в качестве их основы и цели должна была быть восстановлена собственность, а не романтическая любовь. Любовь, порожденная физическим влечением юноши и девушки, — это случайность гормонов и совпадений; основывать прочный брак на таком бессистемном и преходящем условии нелепо; это une sottise faite à deux — «глупость, совершенная в паре».138 Многое из этого искусственно навеяно романтической литературой; вероятно, это исчезло бы, если бы мужчины были неграмотными. «Я твердо убежден, что [романтическая] любовь приносит больше вреда, чем пользы, и что было бы благословением… если бы она была изгнана» как причина для объединения мужчины и женщины в пожизненном предприятии по воспитанию детей, приобретению и передаче собственности. «Брак должен быть запрещен лицам, которые знают друг друга менее шести месяцев».139

Наполеон придерживался магометанского взгляда на брак: его назначение — производить обильное потомство в условиях свободы для мужчины и защиты для верной и послушной жены. Церемония бракосочетания, хотя она и может быть гражданской, должна быть торжественной и церемониальной, чтобы подчеркнуть взятое на себя обязательство.14 °Cупруги должны спать вместе; это «оказывает исключительное влияние на супружескую жизнь, гарантирует положение жены и зависимость мужа, сохраняет близость и нравственность»;141 Наполеон следовал этому старому обычаю до тех пор, пока не решил развестись.

Однако даже верной жены мужчине недостаточно. «Я считаю нелепым, что мужчина не может иметь более одной законной жены. Когда она беременна, это все равно, как если бы у мужчины вообще не было жены».142 Многоженство лучше, чем развод или прелюбодеяние. Не должно быть разводов после десяти лет брака. Женщине должен быть разрешен только один развод, и в течение пяти лет после этого ей не разрешается вступать в новый брак.143 Прелюбодеяние со стороны мужа не должно быть достаточным основанием для развода, если только нет дополнительного обстоятельства, что муж держит свою наложницу под одной крышей с женой.144 «Когда муж совершает акт неверности по отношению к жене, он должен признаться ей в этом и раскаяться в своем поступке; тогда все следы вины стираются. Жена гневается, прощает и примиряется с ним; часто она даже выигрывает от этого. Но с неверностью жены дело обстоит