Парадокс состоял в том, что, когда альбом пошел в народ, Наумова стали воспринимать не как «художника крупных психоделических форм», а исключительно как автора «Карла».

«Музыкант приходит на концерт исполнять «Азиатскую мессу», а его просят рассказать анекдот», — любил говорить Наумов о «Карле» в те времена.

Как бы там ни было, сам альбом пользовался немалым успехом в течение нескольких лет — причем не столько в столицах (которые уже были знакомы с новым, более сложным репертуаром Наумова), сколько на периферии. Масла в огонь подлил успех наименее притязательной композиции «И я пою», попавшей в феврале 1987 года в top-10 хит-парада Александра Градского, передававшегося по первому каналу Всесоюзного радио. В том же году на ленинградском отделении «Мелодии» планировалось издание винилового диска, одна сторона которого должна была состоять из песен Башлачева, а вторая — из песен Наумова (фрагменты «Блюза в 1000 дней» + «Театр Станиславского»), но материализоваться этому проекту так и не было суждено.

Сразу после выхода «Блюза в 1000 дней» (с немалыми трудностями этот альбом был переиздан на компакт-диске спустя одиннадцать лет) Наумов хотел начать раскручивать себя под «групповой шапкой» «Проходного двора», набрав музыкантов не в безызвестный состав, а в проект, имевший за плечами определенную легенду. Но с годами его мечта о собственной группе приобретала все более атрофированный вид. Правда, Наумову удалось сыграть несколько электрических концертов с приглашенными музыкантами, но все попытки найти себе верных и преданных единомышленников завершились неудачей.

Уехав в 1990 году в США, он так и остался одиноким «степным волком», ежегодно мигрирующим между Клондайком и Кулундой и по-прежнему собирающим в камерных залах толпы преданных поклонников. Его не изменили ни время, ни признание, ни несколько вышедших в России компакт-дисков. Он остался честным рок-бардом и гитаристом с уникальной техникой игры — таким же диким и ни на кого не похожим.

Аквариум. Дети декабря (1986)

сторона A

Жажда

Сны о чем-то большем

Кад Годдо

Она может двигать собой

Танцы на грани весны

сторона B

Деревня

Я — змея

Подводная

2-12-85-06

Дети декабря

В начале лета 1985 года очередная модификация аквариумовского состава попыталась записать в студии Тропилло наброски к новому альбому. Работали без Гаккеля, у которого в его затянувшихся баталиях с мистикой все чаще одерживали победу оккультные силы и на смену летающим тарелкам теперь являлись «телепатические кони» и духи российских императоров. Официальная версия гласила, что Сева взял технический перерыв и занимается «повышением профессионального мастерства в игре на виолончели». Тем временем Гаккель периодически выступает в составе «Поп-механики», записывает акустический альбом «Инородное тело», а в свободное время работает в отделении Октябрьской железной дороги, подстригая кусты вдоль железнодорожного полотна в направлении станции Комарово.

Гребенщиков ушел из сторожей и устроился руководителем художественной самодеятельности, куда и наведывался на пару часов несколько раз в неделю. Он еще не оформился в Союз драматургов (остроумная халява, найденная в свое время Макаревичем), но уже перестал сдавать пустые бутылки, брошенные в подъезде его дома. Другие музыканты тоже как-то выкручивались, оставляя львиную долю времени на музыку.

К этому моменту у Гребенщикова возобновилось интенсивное сотрудничество с Курехиным. Сергей наконец-то устроился на постоянную работу «по специальности», а именно: чуть ли не ежедневно молотил по роялю, выполняя обязанности профессионального концертмейстера на тренировках по художественной гимнастике. Как следствие всех этих таперских перегрузок его и без того безупречная клавишная техника превратилась в просто фантастическую.

С конца весны 1985 года группа в составе БГ-Курехин-Титов-Трощенков начала репетировать новые песни вместе с гитаристом Андреем Отряскиным. В то время очередной «идеей фикс» Гребенщикова и Курехина был поиск нового гитариста, который не тянул бы одеяло на себя и при этом совпадал по духу с «Аквариумом». Отряскин уже давно потрясал их воображение — причем не столько техникой или скоростью игры на двухгрифовой гитаре, сколько оригинальным музыкальным мышлением, продемонстрированным им в составе арт-роковых «Джунглей».

К сожалению, первые пробные записи у Тропилло развеяли все планы «Аквариума» относительно предстоящего сотрудничества с Отряскиным. Блестящий концертный импровизатор, Андрей очень скованно чувствовал себя в студийных условиях. Он начинал волноваться, допускать интонационные промахи, и вскоре стало понятно, что данный проект — многообещающий по своему потенциалу — обречен на неудачу.

От сессий того периода в архивах остались не вошедший ни в один из альбомов «Аквариума» 15-минутный студийный вариант композиции «Мы никогда не станем старше», а также электрические версии песен «Трамвай», «Яблочные дни» и «Дикий мед». (Последнюю очень не любил Тропилло, считая ее текст «пустым бахвальством».)

Говорят, примерно в это же время Гребенщиков сочинил хуковый электрический номер со словами «картонный герой», на который, по слухам, впоследствии обиделся Кинчев. Позднее эта безымянная композиция «Аквариумом» не исполнялась — не по дипломатическим соображениям, а вследствие некоторой плакатности текста и стилистической близости данного опуса к манере игры группы «Алиса».

Завершение прикидочных записей совпало с началом крупного капитального ремонта, который бушевал в студии Тропилло в течение всего лета. Группа «Телевизор» в поте лица долбила в стене отверстие «для улучшения вентиляции», а все остальные музыканты приезжали в Дом юного техника, дабы засвидетельствовать свое участие в ремонте (читай — почтение к Тропилло), вбив в пока еще не разрушенные стены пару-тройку гвоздей. К августу это градостроительство наконец-то завершилось, и «Аквариум» приступил к записи последнего подпольного студийного альбома. Его рок-н-ролльный каркас составляли блюз «Змея», новая композиция «Она может двигать собой» и уже известная по фестивальным выступлениям «Жажда».

Открывавшая альбом «Жажда» выдавала изрядную порцию авансов: синтезаторные атаки Курехина, индустриальные шумы (музыканты колотили по железу и переворачивали его), игра Гребенщикова на специально расстроенной гитаре со спущенными струнами и церковный хор Полянского, фонограмма которого была найдена на одном из каналов пленки.

В студии вновь материализовался Ляпин, но всего на двух композициях: «2-12-85-06» и «Она может...». (К слову сказать, его эффектное соло в «Змее», продемонстрированное во время осеннего открытия сезона в рок-клубе, настолько потрясло присутствовавшую на концерте Пугачеву, что она тут же пригласила Ляпина в аккомпанировавший ей «Рецитал». Ляпин ответил отказом.)

Большинство гитарных ходов были сыграны на «Детях декабря» самим Гребенщиковым — при непосредственном «продюсировании» Курехина. Особенно убедительно партии гитары смотрелись в «Снах о чем-то большем», а когда Тропилло не понравилось соло Гребенщикова в «Змее», музыканты отправили Андрея Владимировича на обед в пельменную и в его отсутствие самостоятельно прописали необходимый трек.

«Я, в принципе,