Открывала «Оперу» абсурдистская композиция «Ракеты-кометы», датированная самым началом восьмидесятых. В то время Плавинский с Шумиловым отрепетировали целый цикл песен-романсов, исполняемых под фортепиано. Музыканты вспоминают, что Плавинский особенно не рвался включать подобные номера в альбом, но концертный успех «Ракет-комет» произвел на него сильное впечатление, и в конце концов он сломался. В студийном варианте Плавинский добавил в партию клавиш элементы кабаре, усилив эффект и без того сверхироничного научно-фантастического текста о взглядах обывателя на проблемы жизни на Марсе.

Во время записи Плавинский чувствовал себя не менее уверенно, чем на сцене. Неординарность и потаенную дерзость своего характера он крайне успешно реализовал не только в текстах (порой иезуитски-манифестационного содержания), но и в клавишных партиях. Звуками его синтезатора открывался и закрывался альбом. Во всех композициях Плавинский использовал, казалось бы, банальные тембры, которые, однако, ломали традиционные представления даже о таком устоявшемся стиле, как блюз.

...В отличие от упорядоченной работы над инструментальной болванкой запись вокальных партий проходила куда более драматично. Проблемы начались с того, что на протяжении всей сессии Шумилов постоянно ощущал на себе давление со стороны Суслова.

«Даже в процессе записи Роман пытался меня переучивать, — вспоминает Шумилов, который на композициях «Телеграфист» и «Несу я украдкой» спел в дуэте с Сусловым. — Тогда мы еще находили какие-то компромиссы, но я и не пытался петь по-другому. Мне не хотелось петь так, как того хотелось Суслову. В итоге на следующих альбомах петь стал он сам».

Очередной вокальный конфликт произошел во время записи композиции «Пролетарий», являвшейся своеобразным продолжением темы аквариумовских «Двух трактористов». Ее главный герой не читает Сартра, зато на параде гордо носит флаги, а по ночам, запивая кефир томатным соком, наяривает на рояле фуги. Исполнять этот антиалкогольный гимн, написанный под впечатлением от горбачевского указа, Плавинский пригласил свою будущую супругу Марину Крылову. К моменту записи «Оперы» она только закончила школу и готовилась к экзаменам в музыкальное училище.

Суслов на появление «женщины на корабле» напрягся и в свой вариант альбома включил версию «Пролетария», записанную с вокалом Шумилова. Буйный Плавинский устроил небольшое выяснение отношений, сопровождавшееся выкриками, что все его песни посвящены Марине и подобные толкования собственного творчества он терпит в последний раз. Джазовый поход в сторону свинга едва не закончился катастрофой где-то на половине пути. В итоге «Опера» распространялась в двух вариантах, в одном из которых «Пролетарий» исполняла Марина Крылова, а в другом — Дмитрий Шумилов, причем в обоих случаях отсутствовал не записанный по цензурным соображениям совершенно отвязный последний куплет.

Венчал альбом шикарный «Блюз», в котором Плавинский в очередной раз сделал упор на саркастический текст: «Прекрасен нимб над головой / Чуть слышен шум сапог / Он скажет: «Ты пойдешь со мной» / Он крикнет: «Ты пойдешь со мной!» / Прикажет: «Ты пойдешь со мной — есть праздничный пирог». В то время эта композиция стала чуть ли не главным хитом «Вежливого отказа», и не случайно первоначальное название альбома было «Праздничный пирог».

Аркадий Семенов вспоминает, что сразу после окончания записи они вместе с Плавинским сидели на квартире у Суслова и обсуждали детали сделанного альбома. Когда гости отправились домой, Суслов неожиданно высунулся в форточку и с высоты седьмого этажа закричал: «Как альбом-то назовем?» Два поэта остановились, переглянулись между собой и, не сговариваясь, ответили: «Опера».

На всю сессию у «Отказа» ушло меньше недели. Впоследствии это стало доброй традицией — писаться быстро, что, по мнению музыкантов, было «хорошо с точки зрения единства настроения». Также оперативно был записан следующий магнитоальбом «Пыль на ботинках», а на запись пластинки «И-и раз!..» у группы вообще ушло около трех дней.

...Несмотря на музыкально-текстовую изысканность и многослойность, дебют «Вежливого отказа» в магнитозаписи получился достаточно искренним и открытым. Позднее Суслов называл этот альбом «легким и эстетским одновременно», а Шумилов окрестил «Оперу» не иначе, как «марш энтузиастов, у которых претензии к себе опережают собственные возможности».

Тем не менее в те времена альбом произвел целую революцию в умах передовых музыкантов страны. «Опера» целиком укладывается в традицию столичной школы рока: вкусный поп-звук, эпатаж, отстраненные, не без фонетических изысков, тексты, — писал впоследствии журнал «Нижегородские рок-н-ролльные ведомости». — Представленные на альбоме вещи симпатично и грамотно аранжированы, в музыке чувствуется влияние свинга, буги и латиноамериканских ритмов. Несмотря на технические огрехи записи, «Опера» ходила по стране на кассетах наравне с альбомами китов ленинградского андеграунда».

Первая виниловая пластинка у «Отказа» вышла лишь спустя несколько лет. В нее вошли песни из магнитоальбома «Пыль на ботинках» и композиция из «Оперы» «Я учусь». К этому моменту внутри группы произошли кардинальные изменения в составе. Не выдержав высоковольтного напряжения сусловского электрического поля, «Вежливый отказ» последовательно покинули Плавинский и Верещагин. Сам Суслов стал поющим гитаристом, переместив Шумилова вначале на клавиши, а потом и вовсе на бас. На барабанах по-прежнему играл Митин, на клавишах — Максим Трефан. Музыка «обостренной чувствительности», исполняемая группой, стала еще более завернутой, а сопровождающая ее метафизическая атмосфера — еще более дикой и чужеродной для неподготовленного российского слушателя. Неудивительно, что остатки тиража великолепной дебютной пластинки «Отказа» еще многие годы пылились на складах Ташкентского завода грампластинок, постепенно переплавляясь на виниловые питьевые сосуды для инкубаторских кур.

Николай Коперник. Родина (1986)

сторона A

Горцы

В небесах лазурных

Дымки

Музы

Юкагиры

сторона B

Конники

Там, вдали

Руда

Родина

«Николай Коперник» всегда притягивал к себе внимание утонченного слушателя. Импрессионистская музыка этого проекта оставляла впечатление прозрачной легкости — словно полет белой пушинки одуванчика. Здесь все было на грани — удивительно хрупкие и тонкие материи, едва-едва соприкасающиеся друг с другом. Мелодии «Коперника» напоминали изящные отблески неорока и новой волны, доведенные до уровня высокого искусства — нечто отстраненно-замкнутое, которое в своей самодостаточности не хочет спорить с грубостью внешнего мира.

Они оказались чуть ли не единственной группой, выступающей на рок-сцене и при этом не имеющей ничего общего с роком. В своей возвышенно-созерцательной музыке «Николай Коперник» развивал принципы цикличности Филиппа Гласса и стилизовал мелодические приемы Дэвида Сильвиана, переосмысливал эстетику фанка и внимательно изучал композиторские находки практически не известной в СССР арт-роковой группы Eskimo — кратковременного альянса Кита Эмерсона и Пита Синфилда с французскими музыкантами. Для 1985–1986 годов это были в высшей степени актуальные токи и влияния.

«Николай Коперник» был образован в начале 1980-х годов мультиинструменталистом Юрием Орловым и его приятелями по консерватории —