– Ты в порядке? – положив руку на спинку моего стула, спрашивает Слейд.

– В полном, – киваю я. Поняв, как грубо прозвучали мои слова, перевожу на него взгляд. – Спасибо, что сводил меня в вещевую лавку – кстати, вовсе необязательно было покупать мне столько вещей.

– Тебе нужна одежда, – пожав плечами, возражает он. – К тому же мои мотивы были сугубо эгоистичны.

– Почему?

Он наклоняется ближе.

– Я хочу сорвать ее с тебя полностью. Так что я будто сам выбирал оберточную бумагу для своего подарка.

Я вспыхиваю и оглядываю собравшихся за столом, но Джадд болтает с Лу, а Дигби сердито смотрит в свою кружку.

– Уверен, что это хорошая идея? – шутя, спрашиваю я. – Я ведь могу украсть у тебя магическую силу.

Слейд бросает на меня многозначительный взгляд.

– Перестань обращать на них внимание.

– Это очень сложно, ведь я не была готова.

Он проводит рукой по лицу.

– Извини, ты права. Я должен был рассказать тебе об этих сплетнях. Просто хотел, чтобы ты хорошо провела тут день.

– Знаю, – вздохнув, говорю я. – Просто меня жутко злит, что из-за него моя магия все равно мне не принадлежит.

Слейд сжимает губы в тонкую линию.

– Если люди и правда хотят в это верить, тогда они идиоты.

В этот момент возвращается Барут и ставит перед нами поднос.

– Готово, Ваше Величество. Приятного аппетита.

Слейд с благодарностью кивает Баруту, а затем наливает мне вина. Сделав первый глоток, я одобрительно хмыкаю.

Светлая сторона: вино не распускает сплетни.

Я беру в рот кусочек сливочного сыра и, переминая мысли, как и еду, спрашиваю:

– Тебя не беспокоит, что люди думают, будто я соблазнила тебя ради твоей магии?

– Мне плевать, что думают остальные.

– Только мужчина может так ответить, – отвечаю я, закатив глаза и откусив еще. – В этом мире женщинам приходится быть более осторожными. Сформировавшаяся вокруг нас репутация может стать вопросом жизни и смерти.

– Это правда, – признает он, смотря, как я делаю еще глоток. – А еще репутация может нести силу.

– Говорит король.

Он наклоняется ближе и почти касается губами моего уха.

– Говорит король женщине-фейри, которая его полностью покорила.

Я облизываю испачканные вином губы.

– Я никого не покоряла.

– Золотая пташка, если бы ты только открыла глаза, то могла бы покорить мир одним взглядом.

– Опасный совет, учитывая случившееся в Рэнхолде.

– В этом все веселье.

Я смеряю его взглядом.

– Кажется, начинаю понимать, что ты такой же ненормальный, как заявлялось в некоторых ореанских слухах.

Его бесовская улыбка становится только шире.

– О, любимая, я еще хуже.

Когда Слейд называет меня любимой, сердце начинает биться быстрее.

– Ты себя недооцениваешь. Ты добрый. По отношению ко мне, к твоему Гневу, к твоему народу.

– Если бы ты знала, о чем я сейчас думаю, то уж точно не стала бы называть меня добряком.

Я краснею и прячу румянец за кружкой, сделав еще один глоток. Пылкость его заявления и взгляд заметно меня воодушевили. Но мой отклик можно связать с вином.

– Так что, Золотце, куда хочешь отправиться после?

На вопрос Лу я резко вскидываюсь.

– О, эмм… – Все выжидающе смотрят на меня. – Не знаю.

– Мы могли бы провести ее мимо водяной мельницы, – предлагает Джадд. – Или, может, в лавку с парфюмом. Многим дамам там нравится. Или в шляпную мастерскую.

Лу закатывает глаза.

– А что, похоже, что она хочет шляпку с оборками?

– Можем сходить на рынок в доках, – вместо этого предлагает Джадд. – Но там будет многолюдно.

Я бросаю вопросительный взгляд на Слейда, доедая сыр и хлеб.

– Очень многолюдно?

– Мы все с тобой, – говорит он мне. – К тому же ты сама сказала, что ты не воровка и не собираешься прятаться. Пусть увидят, что эти слухи ошибочны.

Кивнув, я смотрю на Дигби.

– Что скажешь, Диг?

– Я еду с вами, – без обиняков говорит он и осушает кружку до дна.

– Тогда ладно. Давайте сделаем это.

Слейд встает и протягивает мне руку, и, допив вино, я берусь за нее.

Когда мы выходим из таверны через черный вход, я благодарю Слейда за обед.

– Еда здесь намного вкуснее, чем в Рэнхолде.

Лу за моей спиной издает звук отвращения.

– Им должно быть стыдно за то, что они все обливают сиропом. Соль намного лучше сахара.

– А, так вот почему ты со всеми такая грубая. Даже вкусовые рецепторы у тебя отвергают сахар, – говорит Джадд, когда мы выходим на тропинку. Лу пытается подставить ему подножку, но он ловкий и потому перепрыгивает через появившееся препятствие.

Я вдыхаю свежий воздух. Озеро всего в нескольких шагах отсюда, отделенное деревянным причалом и перилами. Вдоль причала привязано множество маленьких лодок, и они слегка покачиваются на воде.

Слейд подходит к стражникам, ждущим у кареты, и вручает им свертки с едой, которую попросил у Барута для них. Мужчины с благодарностью кивают ему, а я поражаюсь тому, насколько здесь все по-другому.

Мидас никогда бы не стал кормить стражников. Это даже не пришло бы ему в голову. Его бы и волновать не стало, ждали ли они часами в здании или торчали на жутком снегопаде. И все же он приобрел репутацию Золотого царя, а имя Слейда несло только гниль и разрушения.

После того как Слейд помогает мне взобраться на Душечку, мы направляемся к рынку, объезжая таверну и снова спускаясь к оживленной дороге. К счастью, она довольно широкая и на ней вполне помещается наша процессия, да стоящие вдоль дороги кареты с лошадьми. Как и в замке Брэкхилл, дороги вымощены черным потертым камнем, а тротуары выложены кирпичом, по которому ходят посетители лавок.

Как и раньше, я стараюсь не падать духом и не натягиваю капюшон. На солнце мои волосы и кожа блестят, потому, когда все устремляют на меня взгляды, становится ясно, что мне никак не скрыться.

Воздух стал тяжелее, а от теплой влажности ладошки у меня потеют даже без перчаток. Но Джадд ведет нас к рынку в доках, и мне в лицо дует свежий ветерок, обдувая прохладой.

Стражники первыми слезают с лошадей, и один из них подходит, чтобы отвести мою лошадь к коновязи[9]. Как только мы все слезаем с лошадей, люди на рынке останавливаются и, обернувшись, смотрят на нас.

Когда они приветствуют своего короля и капитанов, раздаются крики и возгласы, их окликает владелец почти каждой лавки. Покупатели тоже останавливаются и расступаются, когда мы начинаем идти по тропе. Вдоль всего рынка стоят телеги, а некоторые продают