Несколько минут оба молчали. Где-то в камышах время от времени деликатно рыгала лягушка, на мелководье гонял мальков бойкий юркий ёрш. Пахло речной травой. Алая вечерняя заря неторопливо утекала за Туманные горы, над рекой все плотнее сгущались сумерки, и поплавок из гусиного пера замер на воде в неподвижности; на нем сидела крупная красная стрекоза. Оживленного клёва, кажется, сегодня ждать уже не приходилось. Гэдж покосился в ведерко, в котором плескалось с полдюжины пойманных рыбешек: улов был не ахти какой, но лисицу и енота, пожалуй, мог бы вполне порадовать.

— Какой пронзительный сегодня закат, правда? — Гэндальф, окутанный табачным туманом, вздохнул умиротворенно, глубоко и мечтательно. В пальцах его то разгорался, то гас трепещущий огонек — крохотный и голубоватый, как ручной светлячок; волшебник рассеянно подкидывал его на ладони. — Как тебе нравится Росгобел? — поинтересовался он небрежно.

Гэдж пожал плечами.

— Смотря с чем сравнивать… Почему ты спрашиваешь?

— Потому что не сегодня-завтра мне придется уйти и оставить тебя здесь на попечение Радагаста.

— Куда уйти? — спросил орк мрачно.

— Эм. Видишь ли…

— К… лесным эльфам?

Волшебник быстро взглянул на него.

— Значит, ты все слышал?

— Ну… слышал, — пробормотал орк. — Так уж получилось. Я не подслушивал, просто… — он замялся.

— Просто у кого-то оказались слишком длинные уши, — проворчал Гэндальф.

Гэдж молчал. Поднял из воды одну из удочек, снял с крючка останки несчастного размокшего червячка и бросил их в воду. Спросил так тихо и через силу, что сам едва услыхал собственный голос:

— Неужели… в этом действительно есть такая уж необходимость? Идти в этот… Замок?

Волшебник рассеянно перекатывал между ладоней гладкий черный камешек речной гальки.

— Ну, как тебе объяснить… Я думаю — есть.

— Ты думаешь! Саруман вот, например, так не думает.

— Ты невероятно проницателен, дружище, — сухо заметил волшебник, — если знаешь, как думает и как не думает Саруман. Я вот, к сожалению, такой осведомленностью похвастаться не могу… хотя очень хотел бы. И потом, если ты действительно слышал всё, о чем мы вчера говорили, то должен был и сам понять существо дела. Я просто хочу узнать, что там происходит, в этой проклятой Крепости… Ты же, кажется, видел Болота, а? Хочешь, чтобы эта дрянь расползлась по всему Средиземью?

Гэдж, не глядя на волшебника, яростно встряхнул деревянную плошку с опарышами.

— Тебе, конечно, больше всех надо… Ты все равно не в силах этому помешать.

— Я вижу, что на Средиземье надвигается опасность, Гэдж… и хочу если уж не предотвратить её, то, по крайней мере, выяснить, с какой стороны ждать угрозы.

— А другие, значит, её, эту опасность, не видят?

— Ну… Будем считать, что так.

— Просто им известно, что есть такой старый пень Гэндальф, который сделает за них самую опасную работу, пока они будут уютненько отсиживаться в сторонке, — злобно проворчал орк.

— Это рассуждения пятилетнего малыша, — спокойно заметил волшебник. — Я уж думал, что мне не придется разъяснять тебе, что у каждого из моих собратьев есть своё, особое предназначение в этом мире, и каждый из нас волен сам определять для себя пути решения насущных задач.

— Ну, пусть так, — мрачно сказал Гэдж. — А эта тварь… что явилась ночью…

— Шмыр? Он — провожатый.

— Не понимаю, как ты можешь ему доверять.

— Хм! А почему бы мне ему и не доверять?

— Разве ты не видишь… — орк запнулся, не договорив.

— Не вижу чего? — улыбаясь, спросил волшебник.

— Да того! — буркнул Гэдж. Он и рад был бы промолчать, но Гэндальф, накручивая на палец кончик бороды, искоса поглядывал на него, ждал ответа. — Он… урод, меченый лихом, мерзкая и подлая тварь, вот что!

— Мерзкая тварь? Гэдж! Мне стыдно за тебя… — Волшебник неприметно посмеивался в усы. — Уж не ты ли с пеной у рта доказывал всем и каждому избитую истину, что не стоит судить ближнего по внешнему облику, каким бы странным и причудливым он, этот облик, тебе ни казался?

— Да я не его уродство имею в виду, — пробормотал орк. — Он… внутри мерзкий, с какой-то непонятной гнильцой, понимаешь? Как яблоко с червоточиной. Смотрит так, точно ненавидит весь мир… Заведет тебя прямо в логово к вражине…

— С чего ты взял?

— С того. Может, он служит Этому… ну, тому, который заправляет в Крепости.

Волшебник устало вздохнул.

— Ты видел, как он искалечен и изуродован, Гэдж? Ты стал бы служить тому, кто сделал с тобой такое? Если ему удалось сбежать из Дол Гулдура…

— Да с чего ты так уверен, что он оттуда сбежал? Может, его отпустили… как лазутчика, а? Шариться тут по окрестностям, разнюхивать обстановку… Ты об этом не думал?

Волшебник пристально посмотрел на орка. Его ясные серые глаза были непроницаемы, но Гэдж внезапно понял: да, Гэндальф думал и об этом, и еще, вероятно, о многом другом, — но решение, принятое им, оставалось непоколебимым. Серый маг вовсе не намерен был ни рисоваться, ни жертвовать собой, ни идти бездумно на риск — его твердый, исполненный спокойной уверенности взгляд говорил: он действительно убежден, что поступает единственно правильно и верно, в соответствии со своим долгом и велениями совести, и порушить это крепкое убеждение какому-то там глупому мальчишке никак не под силу. Чуть помедлив, Гэндальф негромко спросил:

— Значит, по-твоему, мне не следует доверять Шмыру, Гэдж?

— Еще как не следует! — прохрипел орк.

— Что ж… тем не менее выбора у меня нет. Мне все равно придется рискнуть. Другой возможности проникнуть в Дол Гулдур в ближайшее время может и не представиться.

— Угу. А если, того… ну, что-нибудь пойдет не по плану? Вас заметят на границе? Или этот… Шмыр тебя предаст? Заведет прямиком в лапы стражи? И ты попадешь в плен?

— Может статься и так.

— Но ведь тебя убьют!

— И что? — помолчав, спросил Гэндальф. — Мир от этого не перевернётся.

«Для меня — перевернётся», — хотел сказать Гэдж, но отчего-то не сказал. Не сумел — сжалось горло.

— Не переживай, Гэдж, — мягко произнёс волшебник, видимо, истолковав его молчание по-своему. — Радагаст так или иначе даст Саруману знать о том, где тебя искать, так что надолго в Росгобеле ты в любом случае не задержишься.

— При чем тут… это! — с раздражением проворчал орк. — Я вообще-то о тебе сейчас говорю… — Он все еще был занят насаживанием на крючок извивающегося белесого червячка и радовался, что может не поворачивать к волшебнику головы. — И когда ты думаешь отправляться в путь?

— Через пару дней. Как только Шмыр проведает тропу через болота и убедится, что по ней можно пройти.

— А когда рассчитываешь вернуться?

— Ну, уж этого я наверняка сказать