- Милорд! – Сержант Ригос выглядел, как заправский мясник. Куртка в брызгах крови, рукава засучены, в правой руке широкий кинжал. – Пойдемте, вам надо посмотреть.

Перешагивая через разбросанные на дороге трупы погромщиков, мы подошли к месту, где стояли несколько арбалетчиков с факелами. При их свете я увидел в куче трупов Дуззара. Все верно, я не ошибся – это он привел сюда этих ублюдков. Инквизитор лежал на спине, оскалив зубы в гримасе боли и ярости. Эльфийская оперенная стрела угодила ему прямо в правый глаз.

- Значит, не ушла гадина, - сказал я, опускаясь на корточки у трупа. – Не ушла.

В поясной сумке Дуззара я нашел кошелек с несколькими золотыми монетами, перочинный ножик, походную чернильницу и свернутый в трубку лист пергамента. Я развернул его. Пергамент был чистый, но я вспомнил о записке, которую мы прочли в конторе Атеньера. Надо дождаться возвращения Элики и показать этот свиток ей.

- Что с ним делать? – спросил Ригос.

- Ничего, - я встал, сунул свиток в свой кошель. – Он хотел скормить нас упырям, так пусть теперь сам кормит волков. Заслужил.

- Да, милорд. Может, отрезать ему голову и выставить над воротами? Пусть все видят, что ждет предателей.

- Да. Это будет справедливо.

- Будет сделано, милорд.

- Возьмите, Матьен, - я протянул сержанту найденные у Дуззара золотые. – Разделите между всеми.

- Благодарю покорно, ваша милость.

- Вы закончили?

- Да, милорд. Никого в живых не оставили. Все мертвы. Если кто и сумел сбежать, далеко не уйдет – полон лес волков.

- Тогда помогите мне доставить Лелло в цитадель.

- Конечно, милорд…

Ворота Фор-Авек были открыты. И за воротами нас уже ждали сотни людей, выстроившихся в цепочку по обе стороны улицы. Весь город пришел встретить нас. И вот тут у меня встал ком в горле. Жители Фор-Авек не кричали «Ура!» или «Слава!», не махали нам руками, не бросали в воздух свои шляпы и колпаки. Как только мы вошли в город, все эти люди молча, одновременно, как по команде, обнажили головы и опустились на колени прямо в мокрый снег и грязь. Все разом. Склонив головы.

- Встаньте, люди! – крикнул я. – Вы не рабы, а я не ваш король. Встаньте!

Горожане подчинились. По толпе прошел тихий ропот и смолк. Стало очень тихо. И лишь изредка, проезжая по этому затихшему скорбному живому коридору, я слышал плач младенцев и всхлипывания женщин, увидевших мертвого Лелло, которого шесть стрелков Ригоса несли на солдатском плаще, слышал тихие голоса, благодарившие меня:

- Спасибо вам, милорд, спасибо!

- Да благословит вас Матерь-Воительница, милорд шевалье!

- Благословенны будьте, милорд шевалье! Вы спасли меня и моего ребенка…

- Без вас нас бы всех убили. Спасибо вам!

- Бедный мальчик! Упокой Матерь его душу…

- Спасибо вам, спасибо! Да хранит вас Матерь!

- Вот они, наши мальчики! – Нетрезвая, пестро одетая девица выскочила из толпы и кинулась на шею Ригосу. – Живы, хвала Матери! Сегодня всем дам бесплатно!

Послышались смешки, толпа оживилась. Шок у этих людей начал проходить.

- Вина! – закричало сразу несколько голосов. – Выпьем за здоровье императора и нашего шевалье!

- Вина! – подхватили в толпе. – Слава! Слава!

Ну вот, началось, подумал я. Сегодня эти люди будут праздновать свое избавление от смерти. Сегодня в Фор-Авек будет весело. Всем будет весело, кроме меня.

Оказывается, у любой победы бывает очень горький привкус.

Привкус невосполнимой потери.

***

Отряд, посланный мной на север, вернулся через неделю. Пейре лучше меня справился с заданием – он уничтожил основные силы мятежников и не потерял ни одного человека. Но, главное, Элика вернулась живой и невредимой. И с обидой на меня. Никаких эмоций при встрече, только сдержанное, издевательски-почтительное приветствие («Целую руки, милорд шевалье!»). Сойдя с коня, эльфка тут же потребовала приготовить ей ванну и ушла в свои покои.

Отчет де Торона был по-военному сухим и лишенным красочных тошнотворных подробностей. Зато пана Домаша было не унять, особенно после того, как в замковой трапезной, где я распорядился накрыть стол для де Торона и его людей, он принял на грудь пару ковкалей местной полынной водки.

- Ох, и веселый был поход, пан Эвальд, ну и поход! – рассказывал он, брызгая слюной и сверкая глазами. – Вовремя мы поспели, нечего сказать. В самую точку поспели, истинно! Бродяги уже со свсей округи к Дроммарду собрались, и было их там, что псов на собачьей свадьбе. Город обложили кольцом и ворота принялись ломать огроменным бревном на манер тарана. А тут мы объявились, яко с неба свалились, ха-ха-ха! Ну, мессир де Торон и атаковал с ходу. Мудрое было решение, я бы тоже так поступил, клянусь честью своей и имением! Встали мы клином и вдарили прямо на мост, туда, где большинство этих бездельников около тарана роилось. Надо было это видеть, милостисдарь Эвальд – мужепесы эти, как увидели наше приближение, так таран свой поиметый бросили и в ров начали со страху прыгать. А мы их – мечами да секирами по головам! Да и дамзель Элика чары на них напустила какие-то, отчего ужас их несусветный охватил, и впали они в полное расстройство духа. Так что о сопротивлении никто из этих стервецов и не помыслил, только о пощаде просили, но мы помнили, что ты нам наказал и потому… - Тут Домаш ударил ладонью по столу. – Эх, давно мой меч столько крови не пил, как в тот день! Всех вырезали, поголовно. Из сотни один не ушел. Дюжину мятежников, впрочем, мессир Пейре взял в плен, да и то затем, чтобы шерифу для показательной экзекуции передать. А уж шериф, шериф-то! – Домаш захохотал. – Видел бы ты, милостисдарь, как он выбежал нам на встречу и чуть ли не копыта у лошадей от радости целовал! А потом пир у себя в усадьбе закатил горой, чтобы нас за героизм наш и помощь неоценимую отблагодарить и почествовать! Наутро просыпаюсь я, а на площади уже молодцов-ребеллянтов вешают. Не стал его милость шериф волынку тянуть, быстро это дело организовал. Народу на радость, воронам на угощение.

- Я уже сообщил в Рейвенор о бунте и о том, что было сделано лично мной, - сказал я. – Теперь непременно сообщу и о