вставали в пять утра, чтобы приготовить обильный завтрак; тут же приходили мужчины и быстро съедали все подчистую; после этого нужно было быстро помыть посуду и начать варить картофель (и готовить все остальное), что требовалось для обеда, а затем браться за приготовление ужина.

Уборка урожая также требовала, чтобы лошади, а позднее уборочная техника были в хорошем состоянии. О поломке жатки или сноповязалки во время жатвы не могло идти и речи. Компания «Мэсси — Харрис»[299] и другие канадские производители выпускали качественную технику, но цены на нее были защищены 25 %-ным тарифом, предусмотренным НП. Этот тариф не пропускал на канадский рынок более дешевую сельскохозяйственную технику США (благодаря производству более крупных партий американцы могли выпускать похожие модели по более низкой цене), поэтому некоторые западные фермеры начали думать, что восточные производители используют данную ситуацию в своих интересах. Собственно, суть уборки урожая сводилась к тому, чтобы превратить в наличные деньги 160 акров зерновых культур. Фермер был бизнесменом. Он превращал свой урожай в одежду, упряжь, пиломатериалы, механизмы и даже иногда в сбережения. Поэтому инстинктивно он думал о том, как доставить продукцию на рынок, о расстояниях, о стоимости транспортировки и ценах на «северную пшеницу номер один» в Виннипеге. Некоторым сопутствовала удача. Что бы из всего этого вышло, если бы неудач было больше, чем успешных историй? Джон Фрейзер приехал из шотландского Эдинбурга в Брендон, провинция Манитоба, в 1881 г., имея при себе 2 тыс. долл., и купил участок хорошего чернозема площадью полсекции[300] у КТЖД. Через два года 40 акров (16 га) земли были засеяны пшеницей (при урожае от 20 до 30 бушелей с акра), 20 акров — овсом и еще 20 — ячменем; теперь эта земля стоила 4,5 тыс. долл. На корм скоту зимой шло сено, скошенное в прериях.

Джону Фрейзеру повезло больше, чем другим фермерам. Ему в значительной степени удалось избежать заморозков, обрушившихся на Саскачеван и Альберту в сентябре 1883 г. Кроме того, лето 1884 г. было в Саскачеване дождливым, а в Манитобе оно было неплохим. Климат в прериях может быть таким разным! В иные годы в Южном Саскачеване может стоять засуха, а в Манитобе и Северной Альберте собирают хороший урожай. Иногда два неурожайных года подряд могли привести, как это случилось в 1883 и 1884 гг. в долине реки Саскачеван, к политическому и социальному возмущению.

Сразу же нужно отметить, что с учетом всего вышесказанного заселение канадских прерий проходило мирно, и это было значительным достижением. У нас не было и десятой доли тех неприятностей, которые испытывали американцы. Это во многом произошло благодаря тому, как мы это сделали — сначала мы устанавливали закон и порядок, а уже потом пускали поселенцев.

Восстание Луи Риэля на реке Ред-Ривер в 1869–1870 гг. показало Оттаве, что Западу нужно не только военное присутствие. В первую очередь необходимы были договоры с индейцами, и в период между 1871 и 1877 гг. был заключен ряд важных таких договоров. Однако важнее всего был контроль, и не столько за коренным населением, сколько за белыми поселенцами. Они потенциально и по своей численности, и по своему влиянию вызывали больше опасений, по крайней мере об этом говорил канадцам американский опыт. Когда 25 июня 1876 г. индейцы племени сиу захватили врасплох генерала Джорджа Армстронга Кастера у реки Литл-Бигхорн, штат Монтана (так называемый «последний рубеж Кастера»), он оказался там из-за большого наплыва белых старателей, ищущих золото[301]. Эта территория принадлежала племени сиу, а старатели вторглись в нее. В 1876 г. американцы потратили на войну с коренным народами 20 млн долл. Весь федеральный бюджет Канады был меньше этой суммы; борьба с индейцами была бы катастрофой не только с гуманитарной, но и с финансовой точки зрения. Канаде нужен был мир. Канадским эквивалентом «последнего рубежа Кастера» был Договор № 6, или Договор форта Карлтон и форта Питт, заключенный в августе-сентябре 1876 г. с равнинными и лесными кри, проживавшими в долине реки Норт-Саскачеван. Когда год спустя министр внутренних дел Канады Дэвид Миллз приехал в Вашингтон, его американский коллега Карл Шурц спросил: «Как вы справляетесь со своими белыми поселенцами?» Хотя ответ Миллза в точности неизвестен, суть его сводилась к тому, что канадское правительство начало освоение Запада, прежде всего заключив договоры с индейцами, сделав тщательную и точную топографическую съемку местности, а также прибегнув к помощи Северо-Западной конной полиции (СЗКП) — именно в такой последовательности. Каждый из перечисленных выше факторов дополнял другой, а все вместе они уже были налицо до того, как стали прибывать поселенцы.

СЗКП была учреждена в 1873 г. сэром Джоном Александром Макдональдом по настойчивой рекомендации чиновников Северо-Запада, и в частности Александра Морриса, лейтенант-губернатора Манитобы и Северо-Западных территорий в 1872–1877 гг. Ничего подобного этой полиции, совершенно необычной по своим функциям и структуре, на востоке Канады не было. Существовавшая там система полицейских органов, заимствованная у Великобритании и структурированная в соответствии с британским правосудием, функционировала неплохо. В восточных регионах правосудие было исключительно местным, а право — в буквальном смысле общим. В случае реальных социальных кризисов вызывали милицию (ополчение), но это происходило довольно редко.

Однако правовая система, действующая на востоке Канады, не работала в разношерстных и примитивных сообществах к западу от озера Верхнее. У КГЗ было свое собственное право, но, как показал захват форта Гэрри Луи Риэлем, к 1869 г. она уже совсем развалилась. В те периоды, когда на реке Ред-Ривер стояли британские войска, например в 1846–1848 и в 1857–1861 гг., проблем там не возникало. Но как только эта территория превратилась в провинцию Манитоба, там, конечно, нужно было создать собственную систему правоохранительных органов, что, собственно, и составляло главную заботу Александра Морриса и Джона А. Макдональда относительно управления Северо-Западными территориями.

Идея создания СЗКП пришла к Макдональду внезапно. Эта структура обладала такими полномочиями и дисциплиной, каких не было в британской системе, за исключением, может быть, ирландской полиции (королевских ирландских констеблей). Блестящая идея одеть полицейских в алые норфолкские мундиры принадлежала не Макдональду, а командующему канадской милицией полковнику Патрику Робертсону-Россу.

(Изначально части британской регулярной армии носили форму такого же цвета.) Когда Уоллес Стегнер впервые увидел конного полицейского в Уэйберне (Саскачеван), ему было пять лет:

«Прежде всего, поражал внушительный вид этого человека в алом мундире. И я понял, почему небольшой отряд Конной полиции действовал так успешно. <…> Вряд ли где-нибудь еще военная форма выглядела так достойно, выгодно подчеркивая строгое соблюдение закона и порядка <…> Одним из наиболее важных визуальных различий во внешнем виде был цвет формы по обе стороны государственной границы [между доминионом Канада и США. —