— Так?

Протягиваю пиджак.

— Надень. Прохладно.

Пиджак на голое тело — просто огонь!

— И губы в крови…

Кивает. Пара взмахов красной помадой. Неровными мазками, выходящими за края губ.

Перехватывает волосы. Несколько стежков в косу… недоплетенной откидывает за спину.

— Замри.

Послушно застывает. Я разглядываю эту агрессивную шизофреничную эстетику. Её взгляд застывает в пространстве между нами. Она похожа на куклу. Глаза такие же пустые. Это не надолго. Скоро она включится.

Андрей возвращается к нам. Женя игнорирует его.

Бросает взгляд на неё. Вижу, как вздрагивают его ноздри и замирает грудь. На пару секунд. Сбиваясь с шага, притормаживает. Под моим требовательным взглядом собирается и проходит мимо, протягивая мне пачку листов. Откидываю в сторону.

— Ты не будешь читать?

В его руке сжаты мои кожаные браслеты.

— Нет. Написанное там — пена из твоих страхов. Мы сегодня ее сдуем. И ты завтра заполнишь это все заново, — протягиваю новый пустой экземпляр. — Этот, — указываю на заполненный. — Я оставлю тебе, чтобы ты сравнил. Завтра ты будешь другим человеком. И я хочу, чтобы ты смог оценить произошедшее, не только через свои ощущения, но и через корреляцию своих ответов.

— Принеси стул.

Через минуту он ставит передо мной стул.

— Ставь спинкой ко мне, ты — лицом. Сядь.

Перекидывая ногу через стул садится. Между нами метра полтора. Нормально.

Женя становится за его спиной кладя ему руки на плечи. Андрей заметно расслабляется.

Ее руки скользят по его груди, дергая полы в стороны. Она стягивает с него рубашку, вытягивая ее из под ремня.

— Руки на спинку стула. Смотри на стол.

Я, медленно, позволяя ему все рассмотреть, выкладываю на стеклянную столешницу.

Розга. Ошейник-Удавка. Маленькая аптечка. И упаковка в пятьсот медицинских игл.

— Нет! Красный! — начинает подниматься он.

Женя давит на плечи.

— Нет, Олег, нет, — отрицательно качает он головой.

— Сядь… Не паникуй. Ты же не связан.

Вдох поглубже. Садится на место. Разрываю упаковку, доставая одну иглу. Снимаю колпачок. Отдаю ему.

Он неуверенно берет в пальцы, разглядывая.

— Женя… — киваю ей я.

Она наклоняется к его уху:

— «Всякая вещь, кажущаяся тебе ужасной, перестает быть таковой, как только ты от неё испытаешь наслаждение».

— Наслаждение от игл? — смотрит он в мои глаза.

Киваю.

Пропуская короткие волосы сквозь пальцы, Женя сжимает кисть, наклоняя набок его голову. И втыкаясь губами в другое ухо:

— Добровольная боль. Ничего не даст тебе познать себя глубже. Мужчина из мальчика вырастает через неё. И этим путём хочу провести тебя я. Лишить этой невинности…

— Зачем?..

— «Потому что болью налито всё, и довольно страшною

из нее не свить ни стишка, ни бегства, ни куклы вуду;

сколько ни иду, никак ее не откашляю,

сколько ни реву, никак ее не избуду.

Кроме боли, нет никакого иного опыта,

ею задано все, она требует подчиниться.

И поэтому я встаю на заре без ропота,

я служу и молюсь, я прилежная ученица…»

Он уже сдался, я вижу, как расслабляются его плечи.

— Я не буду тебя сегодня сковывать, Андрей. Ты должен начать соблюдать Дисциплину без физической фиксации, — закидываю наручники обратно в сумку. — Ты уже готов.

— Мне… — задумчиво хмурится. — Страшно. Но вам сложно отказывать.

— Не отказывай нам.

— Не отказывай… — шепчет Женя.

Он молчит.

— Сейчас ты посидишь здесь. Подумаешь, покуришь.

Кидаю Жене сигареты. Она прикуривает ему одну, вставляя в губы. Я включаю ему видеоряд на плазме.

— Мы пока попьем кофе на кухне. И если ты хочешь принять этот подарок от меня, то когда мы вернемся, на твоих руках будут эти браслеты. Если же нет… Положишь их на стол, — я позволяю себе несколько разочарованных нот. — И мы на сегодня попрощаемся.

Женя присаживается на край моих коленей, широко разводя ноги, лицом к нему. Молча разглядывает. Пауза затягивается.

Задумчиво:

— Ты так виноват, мой мальчик… Это гложет тебя, правда?

Встает, прикасаясь к его груди и медленно обходя, ведет пальцами по плечам, спине.

Я откатываюсь немного в сторону, чтобы видеть их в три четверти.

— Ты чувствуешь вину?

Он кивает.

Она вжимает его лицо в свой живот, массируя затылок. По его плечам идет дрожь.

— Это пустое чувство. Я могу легко освободить тебя от него, — присаживается перед ним, заглядывая в глаза. — Ты хочешь?

— Как?

— Тебя не должно беспокоить — как, — раздраженно. — Ты хочешь?

Он растерян.

— Он хочет? — разворачивается она ко мне.

— Он хочет.

Протягиваю розгу.

— Стоит ли твое удовольствие чужой боли?.. — задумчиво рассуждает Женя, вырисовывая краем розги узоры на его спине. — Стоит ли мое удовольствие твоей боли? Как стоило твоё удовольствие моей? Давай исследуем это…

Протягиваю Жене капу в стерильном пакете.

Она разрывает, снова присаживаясь перед ним.

— Что это?

— Это мягкая капа на зубы, — покручивает она миниатюрный, но полезный девайс, позволяя ему рассмотреть. — Она защитит твои зубы, губы, язык, если… ощущения окажутся слишком… неожиданными. Ведь мы не хотим никак повредить тебя. Открой рот…

Вставляет. Он слегка оскаливается поправляя ее.

Он похож на боксера на ринге. Также собран и пытается контролировать свою агрессию.

Зажимая розгу в своем хищном оскале, Женя массирует ему плечи, шею… Его глаза прикрываются от удовольствия. Она отстраняется.

— Расслабься… — делает Женя круг, обходя его. — Я не причиню тебе вреда. Я причиню тебе боль. Это разные вещи. Страх усилит ее. Расслабленность — позволит прочувствовать детали. Не отвлекайся. Сосредоточься здесь, — ведет кончиком розги.

Он смотрит в мои глаза.

Первый удар всегда неожиданно жестокий. Болевой порог максимально низкий. Я вспоминаю эту взрывающую терпение вспышку. И животное желание переломать в ответ все вокруг. Первый удар… Мне интересно, как Андрей проживет это и я всматриваюсь в его глаза.