Протягиваю ему сигарету. Прикуриваю.

Затягивается со стоном удовольствия, его глаза закатываются и часто моргают от очередной манипуляции на спине.

— Десять… — останавливается Женя.

Забирает у него сигарету. Затягивается. Возвращает обратно. Присаживается перед ним на колени. И они курят одну на двоих, рассматривая друг друга.

Нам нужен лёд и я оставляю их. В морозилке два пакета. Высыпаю один в широкую вазочку, щедро поливая обнаруженным в холодильнике джином для антисептики. Наливаю нам с ним по паре глотков, щедро разбавляя льдом. Забираю все это с собой, возвращаясь на кресло.

Женя снова в процессе. Я вижу, как она покусывает уже малиновые губы.

— Одно крыло, — удовлетворенно комментирует она.

— Женечка… — зову ее к себе.

Отдаю Андрею бокал. Там совсем не много. Он и так пьян от происходящего.

Женя присаживается мне на бедро. Разворачиваю на столе кожаный несессер с хирургическими инструментами. Его лицо застывает. Страх.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Доверие, Андрей, помнишь?

Сжимая челюсти, он вдыхает глубже.

— Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то опасное… или выходящее за рамки твоих пределов.

Достаю щипцы с петлями на концах.

— Ты знаешь что это такое?

Отрицательно качает головой.

— Это всего лишь языкодержатель. Он нам нужен для твоего удовольствия. Закрой глаза.

Его сводит. Подозрительно прищуривается, замирает…

— Закрывай, — требую я. — И получишь свой кайф.

Кадык дергается вниз. Веки смыкаются.

Зажимаю щипцами округлый большой кубик льда из вазы, передавая в руки Жене. Киваю на Андрея.

Женя медленно обходит стул, и с каждым её шагом, его мышцы вздуваются от напряжения.

Она ждет пока он устанет и расслабится наконец. Минута… Две… Плечи опускаются. Женя ведет льдом по стежкам его кожи проткнутой иглами, и уже наверняка немного отекшей и сильно ноющей.

Вздрагивает. Замирает. Пустой бокал из разжавшихся пальцев летит на ковер с глухим стуком.

— Боже ты мой…. - со стоном удовольствия снова кладет лицо на руки, вцепившиеся в спинку стула. — Ооо…

— Доверие… — медленно выговариваю я. — Я же обещал тебе удовольствие.

— Ммм… — его голос дрожит, пока Женя выводит ледяные узоры по его спине.

— Что нужно сказать, Андрей?

Он поднимает одуревшие растерянные глаза.

— Спасибо, Мастер… — с ухмылкой подсказывает ему Женя.

— Спасибо… — беззвучно шепчут его губы. — Мастер.

Я киваю.

Она отдает пустые щипцы.

— Второе крыло… — шепчет ему она. — Ты хочешь?

— Да…

Откатываюсь ему за спину, наблюдая за ловкими тонкими пальчиками. Щипок, стежок. Протягиваю иглу. Щипок, стежок…

Разглядываю крест на крест располосованную спину. Симметрия восхитительна. Ее можно добиться только не сдерживая силы точных ударов.

Слишком туго затянутый ремень, врезается слева в его в бок. Это отвлекает его.

— Тридцать, — озвучивает Женя, целуя его в плечо.

— Сними с него ремень.

Женя стекает вниз, не торопясь расстегивая пряжку. Ее пальцы, конечно, не случайно, периодически касаются ширинки. Облизывается…

Задыхаясь от ее прикосновений, он зажмуривается, мучительно закусывая губы.

Месяц назад… — прикидываю я. — Даже больше.

Мда… Это мучительно.

Звякнув, ремень летит в сторону.

— Продолжай, — протягиваю иглу.

И она продолжает.

Ее тело тоже тянется от возбуждения и она, мурлыкая, постанывает под музыку, облизываясь и на мои и на его взгляды.

Моя девочка хочет… А значит хочет всё — этот диван, эти стены, эти иглы, подтаявший лёд, откинутый в сторону ремень. Все хочет секса и желает быть втянутым в процесс. И наш мальчик, конечно же, тоже! Его мышцы крутит от возбуждения. Мне знакомы эти ощущения, я почти год прожил в них, экспериментируя с Женей. Это — Мазо… Дисциплина…

Я вижу как неконтролируемо ходит трицепс его бедра под брюками. Опять пытки, да. Теперь другого рода.

Мои мышцы тянет тоже. Физиологически я должен быть все еще сыт. У нас был горячий вечер и ласковое утро. Но гормоны, пропитавшие этот воздух делают свое дело. И я хочу…

Мы обмениваемся с ним возбужденными взглядами. Этот воздух уже пропитан болью, сексом, Женей. Здесь столько эмоций, что стоит только зажечь фитиль. И всех разнесет.

Хочу ли я сделать это? Не знаю… Но точно — могу.

"Мы играем во что захотим…"

— Сорок, — удовлетворенно вздыхает Женя.

Я любуюсь ее непринужденной позой.

Безжалостная и жадная. Горячая и хладнокровная. Такое нежное чудовище, неравнодушное к причиняемой ей боли.

Протягиваю ей щипцы со льдом.

Он сжимая губы, не сдерживается и стонет еще до того, как она прикоснется. Только от предвкушения.

— Вот так… — шепчет она ему. — Моему котенку приятно?..

Он даже не отвечает, только тихо постанывая.

Допиваю джин. Иглы… Зависнув на их россыпи, я открываю одну, протираю предплечье стерильной салфеткой и медленно вгоняю себе, выпуская кончик наружу под округляющимися глазами Андрея. Глубже, чем Женя делает это ему.

Это больно… Не слишком, но…

Он шокировано смотрит. Я ухмыляюсь ему. Ты тоже будешь делать так. Потом. Когда будешь сходить здесь с ума один. Все делают так…

Женя вытягивает из пачки сигарету, подходит к окну, отодвигая штору. Подоконники низкие широкие. Она садится, немного разводя ноги.

— Иди ко мне, котенок.

Он не уверенно встает, чуть пошатнувшись. И не отводя от нее взгляда идет. Я разворачиваюсь на кресле.

Его руки становятся в сантиметре от ее бедер, нависает. Они практически касаются лицами. В ее пальцах тлеет сигарета. Мышцы на его спине перекатываются и он тянет их, пытаясь отыскать комфортное давление игл.

— Шаг назад, Андрей.

Медлит несколько секунд, но послушно отступает. Неуверенно ведет плечами, вздрагивая от того, как острые концы двигаются по коже.

Вставая, Женя показывает ему на свое место.

Он садится. Она ставит руки на его бедра. И как кошка ластится, не касаясь. Миллиметры. И его тело каждый раз неконтролируемо подается ей навстречу, а она отступает. Такой танец…

Всё. Его нельзя вести дальше так, он на границе слёта. А мне не хочется портить эту партию ни нам, ни ему. Пора заканчивать. Он в апогее ощущений и мне доставляет это особое удовольствие, как он точно попал во все ноты в нашем трио, сыграв свою партию. Он заслужил вдохновляющей коды.