в честь умершего, устраиваемые в честь знатных мужей их родственниками, так же как Ахиллом устраивались состязания в честь Патрокла, а еще раньше Гераклом — в честь Пелопса. Произнесенные в их честь речи не записаны никем, кроме афинских трагических поэтов, которые, льстя городу, рассказали о похоронах, устроенных Тесеем[590]. Ведь афиняне довольно поздно ввели в обычай надгробную речь, учредив ее либо в честь погибших за отечество при Артемисии, Саламине и Платеях, либо в честь победивших при Марафоне[591]. А марафонские дела, если именно из-за них было установлено произносить надгробные речи умершим, произошли на шестнадцать лет позже погребения Брута. 5. Если кто-нибудь, желая выяснить, кто впервые установил надгробные похвальные речи, захочет изучить сам этот обычай и определить, у какого из народов он лучше, то он обнаружит, что у римлян этот обычай гораздо разумнее, чем у афинян, так как афиняне считают, что погребальные речи следует произносить только на похоронах тех, кто погиб на войне, полагая, что следует за одну только доблестную смерть перечислять достоинства, даже если в другом отношении сделано что-либо дурное. 6. Римляне же, наоборот, в отношении всех знаменитых людей, — будь то получившие командование в войне или возглавлявшие гражданские дела, если они принимали разумные решения и осуществляли добрые деяния, — считали достойными этой почести, и не только тех, кто погиб на войне, но и любого, окончившего жизнь каким бы то ни было образом, считая, что следует прославлять человека за все совершенные им в течение жизни доблестные деяния, а не только за славную смерть.

XVIII. Юний же Брут, который уничтожил монархию и первый был назначен консулом, поздно достигший славы и не долго насладившись ею, стал наиболее известным из всех римлян именно из-за такого исхода; он не оставил ни мужского потомства, ни женского, как пишут наиболее достоверные исследователи истории римлян, приводя многочисленные и разнообразные подтверждения этого, но среди всех сведений самым спорным является то, что он был патрицианского рода. Ведь все Юнии и Бруты, считающие, что они принадлежат к его фамилии, были плебеями и получали только те магистратуры, к которым закон допускал плебеев: эдилитет и трибунат, но ни один из них не добился консульства, которое принадлежало только патрициям. 2. Только гораздо позднее они получили и эту магистратуру, когда закон разрешил плебеям занимать должность консула. Но я предоставляю поиск истины тем, заботой и тревогой которых является достоверное знание.

XIX[592]. После кончины Брута его коллега по должности Валерий был заподозрен народом в том, что он готовит восстановление монархии. Это подозрение возникло во-первых, из-за того, что он удерживал в своих руках единоличную власть, между тем как следовало избрать коллегу так же, как сделал Брут, изгнав Коллатина, во-вторых, из-за того, что он устроил себе жилище в ненавистном месте, выбрав возвышающийся над Форумом холм, довольно высокий и обрывистый, который римляне называют Велия. 2. Валерий же, узнав от друзей, что беспокоит народ, и назначив день для проведения комициев, выбирает консулом Спурия, который через несколько дней после принятия власти умирает. Вместо него выбирают Марка Горация, а Валерий переносит свое жилище с холма вниз, чтобы римлянам можно было, как он сам сказал, выступая на народном собрании, бросать с высоты в него камнями, если его уличат в чем-либо несправедливом. 3. Кроме того, желая, чтобы плебс получил надежное ручательство своей свободы, Валерий убрал из фасций секиры, и у последующих консулов установился обычай, который сохранился и в мое время, чтобы, если консулы находятся вне города, они пользовались секирами, и сохраняли одни лишь фасции, если находятся внутри города. 4. Он установил также гуманнейшие законы, защищающие плебс. В первом законе он категорически запретил, чтобы кто-либо был правителем над римлянами, если не получил власть от народа, установив в качестве наказания смертную казнь тому, кто поступит вопреки этому, и сделав так, чтобы всякое убийство нарушителей этого закона оставалось безнаказанным. Во втором законе было записано следующее: «Если какой-либо римский магистрат захочет кого-либо казнить или высечь плетьми, или наказать денежным штрафом, то частному лицу позволить вызвать магистрата на суд народа и в этот промежуток времени[593] запретить подвергать его какому бы то ни было наказанию со стороны магистрата». 5. За эти постановления он стал почитаться плебеями, которые дали ему прозвище Попликола, что можно перевести на греческий язык как «друг народа». Таковы были деяния консулов в том году.

XX. На следующий год[594] Валерий снова был назначен консулом, уже во второй раз, и вместе с ним Лукреций. При этих консулах не произошло ничего достойного упоминания, кроме того, что были проведены цензы имущества и определены налоги на войну, как это учредил царь Туллий: ими пренебрегали в течение всего времени правления Тарквиния и при этих консулах впервые восстановили[595]. Из ценза выяснилось, что римлян, достигших совершеннолетия, было около ста тридцати тысяч. В этот год также был послан отряд в какое-то местечко, называемое римлянами Сигнурий, для того чтобы в находящемся напротив городов латинов и герников укреплении, откуда консулы ожидали войну, была стража.

XXI[596]. После того как Публий Валерий, прозванный Попликолой, был в третий раз назначен на эту же магистратуру[597], а вместе с ним Гораций Пулвилл — во второй раз, царь клузийцев, живших в Тиррении, по имени Ларс и по прозвищу Порсена, объявил римлянам войну. Когда Тарквинии бежали к нему, он пообещал им одно из двух: либо примирить их с гражданами относительно их возвращения и восстановления их власти, либо вернуть им отнятое у них имущество. Но так как послы, отправленные в Рим в прошлом году, принесли заявления римлян, пронизанные угрозами, царь не добился ни примирения римлян с изгнанниками, ни возвращения их, так как сенат выставил в качестве причины отказа проклятия и клятвы, которые приняли на себя римляне в связи с изгнанниками; не вернул он им и имущества, так как те, между кем оно было поделено, не хотели его отдавать. 2. Заявив, что он оскорблен римлянами и терпит обиду, Тарквиний, человек надменный, с рассудком, ослепленным величиной своего богатства, имущества и власти, решил, что имеет прекрасный повод для низвержения власти римлян, уже издавна желая этого, и объявил им войну. 3. В этой войне ему содействовал Октавий Мамилий, зять Тарквиния; желая проявить всяческое усердие, он выступил из города Тускул, возглавив всех камерийцев и антемнатов, которые относились к латинским племенам и уже открыто отпали от римлян. Из других