Шрифт:
Закладка:
– И это не значит, что она не врет, – заметила Дикс. – Я думаю, что врет.
– Я тоже. А вы почему?
– Она описывает парня так, как будто сохнет по нему прямо сейчас. И если она его не знала, если он никогда не бывал в доме, как он мог выбрать помещение без окон в середине дома? Откуда он знал, какой длины сделать цепь, чтобы она доставала до воды, но не до двери? Согласна с Муни, здесь разит враньем. Так «недобро с ней обошелся» – это размозжить нос и приковать к стене называется «недобро»? Что-то не склеивается.
– Не могу не согласиться. Может быть, у нее был любовник, и когда отношения пошли вразнос, случилось вот это. Но сегодня мы из нее больше уже не выжмем. Как только рассветет, пустим копов прочесывать округу и опрашивать соседей. Выясним, видел ли кто-нибудь этого человека. Она подумала было сказать «форма», но передумала. Может быть, он выдавал себя за доставщика, ремонтника или копа для маскировки.
– И завтра поговорим с ней еще раз. Может быть, повезет найти машину сегодня. Но я уже скоро сутки как на смене, мне нужно хоть пару часов поспать, да и всем тоже. Так что встречаемся в участке в восемь и побеседуем с ней снова, как только сможем. Если что-то случится до этого, этим и займемся. А сейчас нужно поставить охрану возле ее палаты. Чтобы никто не зашел туда из тех, кому не надо, а она чтобы не вышла. А я посмотрю, как там Рейчел.
– Если очнется до восьми и что-нибудь вспомнит, дайте мне знать.
– Понятно, сержант.
ДД остановился на обочине старой лесовозной дороги в четверти мили от Трэвелерз-Крик. Фургону разбитые колеи не слишком понравились, но скоро надобность в этой колымаге отпадет. Сейчас же надо было малость поспать, и совершенно не нужно, чтобы какой-нибудь полицейский кретин или добрый самаритянин пошел смотреть, что там с фургоном, стоящим на обочине дороги.
ДД прикинул, не вломиться ли в дом Эдриен, когда она будет спать, но знал – из этого ее дурацкого блога, – что у нее есть собака. И большая.
Еще он подозревал, что должна быть охранная система.
Охранную систему он рассчитывал отключить, а собаки – они гавкают.
И кусаются.
Лучше подождать и разобраться с собакой снаружи.
Так как план у него разработан, можно перехватить малость сна, поставив будильник телефона, скажем, на тридцать минут до рассвета. Тогда он с рюкзаком, где лежат его инструменты, пойдет через лес – он изучил топографию местности, потому что эта сука любит свою фитнес-фигню там устраивать. И найдет хорошее место, чтобы следить за домом.
Когда разберется с собакой, у него будет радостная и долгая встреча с милой младшей сестричкой.
К которой он готовился много лет, подумал ДД, устраиваясь поспать.
И последнее стихотворение он ей доставит лично.
Эдриен спала беспокойно. Слишком много мыслей теснилось в голове, призналась она, плюнув наконец на попытки заснуть и встав с кровати на рассвете.
Она влюбилась и не понимала, что с этим делать. Но она очень хорошо знала, что когда не может с чем-то разобраться, то вцепляется в это и прокручивает в голове, пока не найдет какое-то решение или какой-то обходной путь.
Но это же не программа упражнений, не кулинарный рецепт и не прическа.
Любовь – состояние уникальное.
Еще и мать приезжает. Надо будет разобраться с новыми сложностями в их отношениях, с этими осторожными шагами навстречу друг другу. И может случиться разговор об этом самом уникальном состоянии.
Она никогда с матерью ни о чем подобном не говорила, не рассматривала возможность делиться чем-то подобным. Так как же тут разбираться?
Она с телефона отключила сигнализацию, чтобы открыть двери на веранду. Вышла, посмотрела на пожар восходящего солнца над восточным лесом, положила руку на голову подошедшей Сэди.
– Отличное утро, Сэди, надо сказать.
Ей предстояло принять десяток больших и малых решений по молодежному центру. Он должен быть построен правильно, точно таким, каким хотели бабушка с дедушкой.
Согласились бы они класть шахматную защитную плитку вместо одноцветной на игровой площадке? Вероятно, нет, но ей это пришло в голову в четыре утра.
Она думала об этом, о выборе декоративных растений, о стиле бара с соками. Волновалась об этом и еще о чем-то, чтобы не думать о своих полубрате и полусестре, которые, быть может, хотят ее убить.
Она понимала, что это вне ее контроля, а Эдриен терпеть не могла, когда что-нибудь было вне ее контроля. Здесь она должна была зависеть от Рейчел и надеяться, что та объявится еще до конца дня.
– И скажет нам, что уже что-то выяснила, да? – Эдриен нагнулась почесать Сэди. – Так что мы просто ждем. Пойдем приветствовать солнце, что думаешь? Чтобы все это выбросить из головы.
Она переоделась в штаны и майку для йоги, связала волосы лентой. И босиком пошла на кухню с ковриком. Даже после бессонной ночи она любила раннее утро, эту тишину, этот воздух, это ощущение, что сейчас все, кроме нее, Сэди и птиц, еще спят.
Она сменила воду в миске у Сэди, наполнила бутылку для себя, оставила двери на веранду открытой для доступа свежего воздуха и спустилась в патио. Поняв развертывание коврика как сигнал, Сэди вышла во двор.
Эдриен постояла минуту, подставив лицо солнцу, уже порозовевшему и золотеющему над верхушками деревьев. Где-то стучал озабоченный дятел, добывая себе завтрак, кружился с той же целью в небе ястреб.
Зрели помидоры на кустах, которые сажала Эдриен, пышно цвели гортензии, посаженные еще Нонной. Вскоре их бутоны должны были стать бешено-синими.
Красивое утро, в который раз подумала Эдриен. И опять новое начало. Сложив ладони молитвенным жестом, она сделала вдох и подняла руки над головой.
Он наблюдал за ней с засидки в лесу, аж дух захватывало. Вот она! Не на экране, не среди публики, как когда он много лет назад ездил в Нью-Йорк, узнав, что она будет в передаче «Сегодня».
А сейчас в реале, и одна.
Что за чудесное начало дня!
Он не ожидал, что она выйдет так рано. И что оставит дверь открытой. Чуть не закричал от радости, когда она вышла на балкон второго этажа и просто там остановилась, глядя прямо туда, где он прятался.
Пусть собака больше, чем он думал, но с этим он разберется. Сэди, вспомнил он записи
