восстановление было невозможно. А пока не будет восстановления, недовольные молодые люди будут продолжать заниматься бандитизмом и контрабандой, и мира не будет.

Каждое новое злодеяние, совершенное российскими войсками, которых было немало, вызывало новую волну ненависти к оккупационным войскам и к чеченцам, считавшимся сотрудничающими с ними. Путин мог до посинения твердить, что неправильно обвинять чеченцев как нацию в джихаде в их республике – «Террористы, - сказал он, - не имеют ни национальности, ни религии» - но это не изменило поведения войск на местах. Сам посланник Путина, Абдул-Хаким Султыгов, сообщил: "Ничто не может контролировать действия военных... Ничего не изменилось в том, как проводятся пресловутые "зачистки" [операции по поиску и уничтожению]. Грабежи происходят открыто, люди исчезают бесследно. В Чечне по-прежнему происходят ужасные вещи.

Изредка появлялись проблески надежды.

Путин одобрил предварительные переговоры с Ахмедом Закаевым, представляющим интересы свергнутого президента Чечни Аслана Масхадова, что стало первой серьезной попыткой переговоров с момента начала конфликта. После нападения Аль-Каиды на Всемирный торговый центр и Пентагон 11 сентября 2001 г. критика западными правительствами российских операций в Чечне в основном прекратилась. В апреле 2002 года Хаттаб, саудовский джихадист, который был вторым помощником Басаева, умер, вскрыв письмо, которое ФСБ покрыла сильнодействующим нейротоксином.

Но настроение было мрачным. По данным одного из опросов общественного мнения, только 20% россиян считали, что Путин добьется успеха в Чечне - это далеко не тот случай, когда он пользовался всеобщим одобрением на момент начала войны. По словам одного из комментаторов, это была война другого рода: "Война, которая может продолжаться годами, война, от которой все устали".

Через месяц после отравления Хаттаба Басаев нанес ответный удар, взорвав автомобиль во время военного парада в Каспийске (Дагестан), в результате которого погибли 44 человека и более 130 получили ранения. Это был первый крупный теракт за пределами Чечни после серии взрывов на рынках в Ставропольском крае, в результате которых годом ранее погибло более 20 человек.

Но главный удар был еще впереди.

Вечером 23 октября 2002 г. в театре на Дубровке (южное Подмосковье) шел спектакль "Норд-Ост - Северо-Восток" - российский мюзикл об истории любви двух детей-сирот, которых судьба сводит вместе в поисках обреченной на гибель экспедиции в Арктику. Мюзикл, заявленный как "первый российский мюзикл мирового уровня" с бюджетом в четыре миллиона долларов США, стал самой дорогой театральной постановкой в истории страны. Вдохновением для создания мюзикла послужили бродвейские постановки "Кошки" и "Призрак оперы" Эндрю Ллойда-Уэббера, и уже более года спектакли идут с аншлагами.

Вскоре после антракта, когда герой, только что получивший квалификацию летчика ВВС, праздновал со своими товарищами, с левой стороны сцены появился человек в маске. Даже когда он дал залп из автомата Калашникова, большинство зрителей решили, что это часть сюжета. Однако через несколько мгновений театр заполонили вооруженные люди. Среди них были и молодые женщины в черных хиджабах, с поясами смертниц на талии - "черные вдовы", как их называли, давшие обет мести после гибели мужей, братьев и сестер от рук российских войск. Они закрепили взрывчатку на колоннах вокруг зала, прикрепили чеченские флаги к занавесу сцены и балкону, а также черный транспарант с надписью на арабском языке: "Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - пророк его".

Россия должна прекратить войну в Чечне, говорили они. В противном случае они взорвут театр, и все, кто в нем находился, погибнут.

Путин объявил, что отменяет визиты в Германию, Португалию и Мексику, куда он должен был отправиться утром следующего дня, и пообещал, что первоочередной задачей властей будет освобождение заложников и обеспечение их безопасности "насколько это возможно". В то время эта оговорка не получила широкого распространения. Ее смысл станет понятен позже.

Захватчиков - 22 мужчины и 19 женщин - возглавлял 25-летний джихадист Мовсар Бараев, чей дядя, один из самых страшных командиров чеченских повстанцев, был убит летом того года. Клянусь Богом, - сказал Бараев в интервью, опубликованном вскоре после начала осады, - мы любим смерть больше, чем вы любите жизнь". Никакой компромисс невозможен, утверждал он. Наша цель - не остаться в живых. Наша цель - вытеснить российские войска из Чечни.

Тем не менее, около 200 из примерно 900 заложников, включая детей, мусульман и некоторых присутствовавших иностранцев, были в конце концов освобождены или сумели бежать, а Бараев и его заместители согласились принять череду посредников, которые обещали передать послания в Кремль. Одной из первых была пропущена одна из лидеров либерального Союза правых сил Ирина Хакамада, высокая стройная женщина, не раз появлявшаяся на обложках российских гламурных журналов. Впоследствии она сказала Волошину, что люди Бараева показались ей не такими фанатичными и не такими решительными, как они себя представляли. За ними последовал эклектичный набор российских политиков и знаменитостей, у некоторых из которых сложилось похожее впечатление. Среди них были Григорий Явлинский из "Яблока", Иосиф Кобзон, певец, которого россияне сравнивали с Фрэнком Синатрой, как за стиль исполнения, так и за его предполагаемые связи с организованной преступностью, и Анна Политковская, корреспондент "Новой газеты", чьи сочувственные материалы о борьбе чеченцев сделали ее одной из злых приманок Кремля.

Условия в театре ухудшались. Не было ни еды, ни питья. После побега двух заложников остальным запретили пользоваться туалетами и предложили облегчиться в оркестровой яме: мужчинам - с одной стороны, женщинам - с другой. К вечеру третьего дня стало ясно, что развязка близится.

В этот момент из Кремля пришло сообщение, что полномочный представитель Путина на Кавказе генерал Виктор Казанцев прилетел в Москву и утром следующего дня начнет переговоры. Все будет хорошо, - сказал Бараев заложникам. Мы не будем вас убивать, если вы будете молчать.

Все это было тщательно продуманным фарсом.

Заверения Путина в том, что первоочередной задачей является спасение заложников, бесконечная череда посредников, сообщение о том, что Казанцев уже едет на переговоры, - все это было уловкой, чтобы заставить захватчиков поверить в то, что Кремль в конце концов согласится на некоторые их требования и тем самым получит время для подготовки штурма. Путин ни в коем случае не собирался вести переговоры. Компромисс, по его мнению, лишь подтолкнул бы к дальнейшим бесчинствам. Происходящее в театре на Дубровке стало следствием "слабости государства и непоследовательности его действий" в прошлом - это отсылка к событиям в больнице Буденновска в 1995 году, когда Ельцин позволил террористам выйти на свободу, чтобы спасти жизни оставшихся в живых заложников. При Путине такого повторения не будет. «Хочу подчеркнуть, - сказал он кабинету министров, - что Россия не пойдет