встретиться с Астрид и Рене на привычном месте в баре ровно в восемь вечера, так что специально поставила будильник на семь часов ровно: пятьдесят минут на приведение себя в порядок, ещё десять минут на дорогу до бара “Тотем”. Уклав волосы волнами, подкрасив глаза и даже губы, я решила, что подобного наведения красоты, в сумме с новой тёмной рубашкой и новыми джинсами, купленными мной ещё в сентябре и до сих пор ни разу не надетыми, более чем достаточно для создания праздничного вида. Тем более с учётом того, что праздновать в этом году мне совсем не хотелось. Убийца всё ещё разгуливает на свободе, я же, гоняясь за ним днями и ночами напролёт, вдруг позволяю себе остановиться на целый вечер… Может быть, стоит остаться дома и в очередной раз изучить все материалы по делу Ванды Фокскасл от корки до корки? Я ведь только единожды читала отчёт братьев Джексон об их повторном после Рида общении с близким кругом жертвы: идеальная дочь, жена, мать, соседка, которую без исключения все любили и которой определённо точно никто не желал зла. Вдруг я что-то упустила? Или, что ещё лучше, может быть мне стоит отправиться в участок – в официальной обстановке легче сфокусироваться на деле, чем в домашней… Завтра за домом Терезы Холт установят круглосуточное наблюдение. Может быть организовать себе термос с крепким кофе и на всю ночь засесть в засаде у её дома? Но чего я могу ожидать от этой слежки?.. Ладно, что ещё полезного я могу сделать до рассвета?

От подобного кружения вопросов в моей голове, медленно, но верно смещающих мой курс с бара “Тотем” в сторону внеурочной работы, меня вдруг отвлёк мобильный телефон, лежащий в заднем кармане джинс – звякнуло оповещение о приходе сообщения в мессенджере. В одну руку вложив тюбик с тушью и кисточку от него, во вторую руку я взяла телефон и, не проверив, кто из контактов пытался достучаться до меня письменным сообщением, автоматически открыла его. В первую секунду моим глазам было сложно поверить в увиденное, так как сообщение пришло от Дилана Оутиса, моего экс-супруга:

“Я должен сказать тебе одну вещь… Если не сегодня, тогда когда? Ты потрясающая. Знай, что это известно всем, не только тебе”. 

Судя по временной отметке, сообщение было отправлено днём, но доставлено только сейчас, когда мой телефон словил wi-fi, и теперь отправитель увидит, что его послание не только доставлено, но и прочитано.

Прежде чем я начала обдумывать, что бы это внезапное сообщение могло значить, экран телефона высветил входящий звонок от Грэга Йорка.

– Добрый вечер, дорогая, – прежде чем я успела поздороваться, по ту сторону трубки раздался голос Сигрид. Она иногда имела привычку звонить с телефона Грэга, так что я не удивилась.

– Добрый вечер, Сигрид, – вздохнула я.

– Ни о шестидесятипятилетии Грэга, ни о моём шестьдесят третьем дне рождения ты не забыла…

– О-о-о нет, – надсадно протянула я. – Всё в порядке, честно.

– Девочка, мы тебя пятнадцать лет воспитывали не для того, чтобы в твой тридцать пятый день рождения забыть о тебе! И, надо же, ты даже не напомнила нам!

В последнее время я и вправду стала всё реже общаться с Грэгом и Сигрид, но они сами были отшельниками до мозга костей, так что не думаю, что подобное отдаление их не тяготило не меньше, чем меня. Им всегда хватало друг друга. После того, как я перестала нуждаться в их опеке и очень быстро отделилась от них, они, чтобы заполнить опустевшее после моего ухода пространство, завели себе лабрадудля, который, подозреваю, как бы цинично это ни звучало, устраивал их куда больше, чем я, так как пёс был более предсказуем, нежели я будучи ребёнком и тем более я в подростковом возрасте. Они не нуждались во мне не меньше и не больше, чем я не нуждалась в них. И всё же мы были семьёй. Благодаря им я избежала сиротского скитания, благодаря мне они раз в три месяца получают дорогостоящие семена уникальных растений в свой палисадник, и благодаря этой не зависящей от нас связи мы неизменно поздравляем друг друга со всеми крупногабаритными праздниками, и видимся два-три раза в год. В этом же году, сначала из-за загруженности на работе, потом из-за развода, а затем снова из-за завала на работе, я встретилась с ними только один раз: приезжала к ним в марте, чтобы передать им семена овощей для посадки, новый садовый инвентарь и прочие презенты. Последние пять лет они жили в деревне без личного автомобиля, так что всякий раз приезжая к ним я обязательно привозила с собой продовольственные запасы, опасаясь весенних разливов или зимних завалов, во время которых облюбованная ими деревушка зачастую была отрезана от цивилизации. Пары-тройки заездов в год к этим двум мне вполне хватало, чтобы забить их кладовую крупами, консервами и напитками, а большего нам друг от друга никогда и не требовалось – просто знать, что все живы, здоровы и не бедствуют.

– Ты там хоть планируешь как-нибудь отпраздновать? – послышался звучный голос Грэга, явно говорящего в трубку, которую у своего уха удерживала Сигрид. – В конце концов, в этом году ты стряхнула со своей шеи этого дармоеда Оутиса. Ты просто обязана отпраздновать свой день рождения в этом году!

– Тем более такая красивая цифра… – поддакивала Грэгу Сигрид.

– Да… Я собираюсь встретиться с подругами в баре, – прикусила нижнюю губу я, вспомнив, что ещё пару минут назад раздумывала над тем, как бы более продуктивно потратить этот вечер. И, если бы я поступила подобным образом (обменяла отдых на работу), никто не посмел бы мне сказать, что я работаю без выходных и во внеурочное время, и оттого являюсь трудоголиком! Да, я сократила свой сон, да, я отметила для себя выходные и, не спрашивая у Арнольда разрешения или мнения, заодно отменила сон и отдых и ему тоже, но кто сказал, что это трудоголизм? Я иду по следу монстра, стреляющего молодым и обещающим жить долго людям прямо в сердца. Он убивает родителей маленьких детей, он убивает тех, кто могли бы стать родителями неоднократно. Он убил моих отца и мать, отнял у меня семью, возможных братьев и сестёр, десятки счастливых праздников… Он сделал это не только со мной…

– Вот и замечательно, – в трубке вновь раздался баритон Грэга. – Обязательно сходи с подругами в бар, а-то перегоришь на работе, а если ты перегоришь, тогда уж точно никто не словит