Томми загорелся идеей создать что-то невероятно мощное и прекрасное. Задумка у него и вправду имелась, но друг ею сам не делился, а я не спрашивала. Только сказала, что он может рассчитывать на мою помощь.

– З-знаю, – улыбнулся Томми и продолжал бормотать что-то свое.

Каждый день на несколько часов надзиратели увозили его за пределы аномальной зоны для тренировок, а после обеда отводили в кабинет господина Штейна. Снимали ошейник и просили показать, чего он добился. Разумеется, на территории рудника невозможно было оценить степень готовности прототипа, но увидеть его контуры, элементы, цвета – вполне. После таких занятий Томми возвращался помолодевшим, с блеском в глазах. Мне нравилось видеть его таким. Полным надежды на лучшее, горящим энтузиазмом. В такие моменты он казался почти нормальным.

Я заметила, что его стали лучше кормить, перестали пороть и отправлять на сложные работы. Даже новую инъекцию для подавления голоса отменили. Видимо, администрация старалась скрыть истинное положение дел на руднике.

– В-выгорание п-прошло, – как-то сказал мне Томми, когда мы сидели с ним в нашем тайном укрытии. – М-мне т-тут легко т-творить! Т-только бы в-все получилось!

– Все будет хорошо, Томми, все будет хорошо, – ободряюще шептала я, крепко сжимая его пальцы. – Ты сильный и очень талантливый. Мари не зря тебя выбрала.

Любое упоминание о подруге придавало ему сил. А мне невероятно хотелось, чтобы друг сумел создать по-настоящему хороший прототип и отсюда выбраться. Томми здесь был обречен, но в Пантеоне он был бы в своей стихии. Роскошь, уважение, вкусная сытная еда, доступная медицина – как было бы здорово все это вернуть! А покой, чередование работы и отдыха, репаративные препараты, уверена, помогли бы ему восстановиться.

С этими мыслями я орудовала киркой, с ними же и засыпала. Однако от идеи побега отказываться пока не спешила. Поэтому наблюдала за надзирателями, запоминала, в какую смену кто выходил, как часто они сменялись. Я была мелкой и грязной, и мне удавалось незаметно лавировать среди надшахтных построек, сливаться с окружающей местностью, а при необходимости прятаться в дырах, щелях, ямах. Охрана рудников была ленивой, и мужчины в форме после смены особо за нами не следили. Шахтеры могли относительно свободно перемещаться между столовой, бараками, штольнями, главное – чтобы никто не пытался без разрешения покинуть территорию рудника. Но за это отвечали бдительные постовые.

А вот вольнонаемные работники и кое-кто из осужденных в вечернее время представляли гораздо бо́льшую угрозу. Они не только шпионили за писателями и при случае на них доносили, но могли и напасть, покалечить, отобрать личные вещи и изнасиловать. Женщин здесь было немного, а хорошеньких и того меньше. Однако надзиратели в их делишки не лезли: зачем лишаться хороших информаторов?

Томми покидал меня на полпути к бараку, но все же, спрятавшись за мастерскими, оттуда за мной наблюдал. Мало ли. А вот приходили мы на наше место поодиночке. Как-то раз я чуть не попалась на глаза группе шахтеров, которые уже неоднократно бросали на меня голодные взгляды. Пришлось петлять. Но через день они меня все-таки выследили. Затащили в темный тоннель, приперли к стенке.

– Ну что, детка, господину Штейну ты пришлась не по нраву, – издевательски обратился ко мне один из них. – Слишком тощая и чумазая? Больше не пахнешь розами? Ну ничего, мы не такие привереды. Ты нам и такой сгодишься.

Он полез ко мне, попытался скрутить и грубо поцеловать, но я стала отбиваться, кусаться, царапать ненавистное щетинистое лицо отросшими ногтями.

Двое его дружков подоспели незамедлительно. Вместе им удалось меня обездвижить.

– Помогите! – прокричала я за миг до того, как вонючая мозолистая рука зажала мне рот.

– Тебе же хуже! Какая ершистая… Люблю таких, – прошипел их главарь и больно сжал мою грудь, а затем стал шарить своими огромными сильными пальцами по моему комбинезону, пытаясь расстегнуть молнию.

Я снова стала брыкаться, но все без толку. А мои попытки освободиться их только сильнее распаляли.

– Вот неблагодарная дрянь! Мы ей честь хотим оказать, а она еще недовольна! Драться надумала! Щас я тебе покажу…

Откуда-то снизу донесся скрежет металлической молнии. Отрывистый. Быстрый. Следом шуршание. Ничего страшнее этих звуков я в жизни не слышала. По щекам потекли слезы.

– М-мерзавцы! А ну, п-пустите ее! – прокричал выскочивший словно из-под земли Томми.

Он выхватил кирку, кинулся без предупреждения на главаря, что стоял со спущенными штанами, и принялся его нещадно лупцевать. Откуда только силы взялись.

– М-мерзавцы! П-пошли вон! Убью!

Он орал с неистовой яростью и махал киркой так, словно окончательно обезумел и перестал отдавать отчет в своих действиях. Даже мне было жутко на него смотреть, а уж моим обидчикам…

– Эй, ты чего, псих? Твою девку тронули? Так бы и сказал, чего драться-то!

– Убью!

– Бежим, он конченый псих! – дернул своего главаря за рукав кто-то из них, помогая ему подняться на ноги.

– Нет, он за это ответит! – прорычал тот, и Томми снова на него кинулся.

– Убью!

– Ответит-ответит, надзиратели все узнают! Бежим! – скороговоркой выпалил его не на шутку перепуганный приятель, и мужчины, пригибаясь, унеслись прочь.

– Т-трусы! Т-трусы! – орал им вслед Томми. – Жалкие т-трусы!

Когда топот ног стих, он подошел ко мне и тихо спросил:

– К-кара, т-ты к-как?

В его огромных блестящих глазах было столько волнения и сочувствия, что я молча обхватила его за шею руками и разревелась.

– К-кара…

Я не плакала с того дня, как лишилась голоса. Ни когда голодала, ни когда падала на землю от боли, усталости, истощения, ни когда меня прилюдно пороли, но сейчас что-то во мне лопнуло. Внутренний барьер слетел, давая волю слезам.

Томми меня бережно обнимал, ласково гладил по спине и чуть слышно шептал:

– Я т-тебя в-вытащу, К-кара. С-сначала я, п-потом т-ты…

Шахтеры, что на меня напали, пожаловались на Томми господину Штейну, но он, к моему удивлению, приказал выпороть их, а не нас. Я этому радовалась. Даже пришла посмотреть.

Но был еще один скользкий момент: в тоннеле мне пришлось закричать, чтобы позвать на помощь. Это стало поводом обратиться к доктору. Под предлогом осмотра я направилась в медпункт и предложила господину Нейману создать для него шатер. Он согласился.

Страдания закаляют характер. Может, именно поэтому во второй раз материализация мне далась подозрительно легко.

Я неспроста явилась к доктору. Мне в голову пришла идея создать копию ключа от ошейника. С ним я бы такое смогла устроить на руднике… Даже без техники. Всем бы досталось! А если бы у Томми ничего не вышло с прототипом, мы бы перешли к моему плану Б – побегу. Даже вооруженная охрана не смогла бы нас остановить. Спрятались бы где-нибудь в горах, а потом попытались бы выбраться из ФФЗ. А может, мне бы удалось создать портал обратно в свой мир. Прямо отсюда! С рудников! Попытаться пробить барьер… Здесь созидать даже проще, чем в наших сферах. Тогда с жестоким Эдемом было бы покончено навсегда!