Шрифт:
Закладка:
Что-то мертвое проплыло мимо меня по реке. Эглаб! Четырехсотлетний добродетельный джинн-силат, белоглазый, с вывернутыми ступнями и клювом аиста. Однажды он сказал мне: «Лат решила, что у тебя будет много дочерей и единственный сын. После этого сына ты больше не будешь иметь детей. Так было с матерью твоего мужа, так же будет и с женой твоего сына».
Но он ошибался. У меня родился еще один сын. У меня был Селук.
Его тезка ухватил мою голову. Я мельком взглянула на небо, а вернее, на то, что его затмевало, – на Мараду, султаншу маридов. Ее тело было покрыто змеями, шея длиннее, чем гряда Вограс, а голова… если вдруг упадет, то расплющит весь Кандбаджар. Каждый глаз сиял, как огромный шар ярче солнца.
Из нее выплывали джинны-мариды – облака, клубы дыма с руками, которые тянулись, только чтобы хватать и убивать. Они покончат с праведным племенем джиннов пери, которые научили меня писать кровью и переселять душу.
Слева и справа от меня стояли мои дочери, внучки и правнучки. Одни с сединой, а другие еще не научились ходить. Всех заставили опуститься на колени на берегу, и у каждой за спиной стоял один из дикарей Селука.
– Не делай этого, – сказала я Селуку.
Хотя незачем даже пытаться. Изменить ничего невозможно. История все равно будет течь как река, куда суждено. Но мне все же хотелось избавить себя от боли. Избавить от боли Наджат.
– Твоя орда уничтожит династию святых правителей, и шестьсот лет твое потомство будет править тремя царствами. Ваше имя будет гореть красным и золотым цветом на страницах истории. Но вся ваша слава никогда не сотрет этот грех. Не делай этого!
Я кричала глухому – его лицо оставалось равнодушным, словно он собирался смыть грязь с одежды, а не утопить весь наш род. Кровь Хисти никогда не должна смешиваться с землей – эту заповедь Селук соблюдет.
Селук Рассветный окунул голову Наджат – мою голову – в реку. Верни меня назад, в мою комнату! Что угодно, только не это!
Святая вода заполняла глаза, нос, горло и легкие. Я пыталась вдохнуть, но лишь хватала больше воды. Мысли вытеснил ужас смерти.
Я пыталась вывернуться и поднять голову, но вода заливала все. Мои глаза обратились в лед, мои крики стали безмолвными пузырями во тьме. Даже страх, единственное, что во мне еще оставалось от жизни, возвратился в тишину и глубины моря пустоты.
Я отяжелела от заполнившей все воды, разрывающей мне глаза, и живот, и сердце.
И я замерла – разорванная, без надежды вырваться, мертвая, темная.
Разум опустел. Я смирилась со смертью. Оставалась лишь боль, без имени и причины.
Мысль пронзила как вспышка молнии: я не хочу умирать.
Я сопротивлялась, вырывалась, кричала и толкалась изо всех сил. Но вода заливала меня, наполняла смертью, раздирала изнутри. Остывали мои надежды. Леденели кости. «Не хочу умирать» – была моя последняя мысль перед погружением в бездну.
Обессиленная, я затихла в непроглядной беззвучной тьме.
А потом наконец умерла.
Знакомый потолок и шелк вокруг. Моя спальня в Песчаном дворце. О Лат, что за облегчение – я не утонула и не мертва.
Чересчур реально… но ведь я сама хотела ощутить вкус прошлого, правда, не такой. Неужели Наджат действительно так страдала? Из-за этого мои страдания показались такими… едва теплыми. Но проклятье воде! Пусть холодная, теплая или даже горячая – наверное, я никогда больше не рискну помыться. Как возможно, чтобы то, что дает нам жизнь, могло так разрушать? Ни просвета, ни звука, ни капли воздуха – только жуткая бездна воды. Я еще ощущала, как она раздирает мне горло, разрывает живот, леденит глаза.
Шаги на балконе вырвали меня из размышлений. В комнату вошел мужчина, и я ахнула от неожиданности. Светлая кожа, вьющиеся русые волосы, молодой. Взгляд холодный, как сама смерть. Если вода – зло, то и мы, люди, тоже. Все мы – убийцы!
За его спиной… что-то заполняло все небо. Что-то страшное, демоническое. Эти головы… три, и каждая с шестью пылающими глазами. Марада. Султанша маридов, племени джиннов.
Вода, люди, джинны – все как будто стремилось меня убить. Но во имя Лат… если с ним Марада, значит, он.
– Ты – Кева? – спросила я, натягивая одеяло на плечи, будто это могло спасти.
Он приблизился к изножью кровати и смотрел все так же отчаянно.
– Чего ты хочешь? – Я отшатнулась и прижалась к стене. – Помогите! – крикнула я, все еще надеясь, что это мираж.
Мне хотелось начертать кровавую руну. Сделать что-нибудь, чтобы спастись. Он шагнул ко мне и обхватил руками за горло.
– Кровь Хисти никогда не должна смешаться с землей, – сказала я.
– Что?
– Кровь… не должна… никогда. – Я дрожала и плакала. – Никогда.
Разумеется, отец предупреждал меня, что Кева придет. Мое вмешательство в ход событий не осталось незамеченным для Апостолов и ордена магов.
– Я сделаю это быстро.
– Но я не хочу умирать.
Только что я тонула. Удушение оказалось нисколько не лучше. Они оба лишали воздуха и растягивали агонию, боль усиливалась с каждой секундой. Смерть в крови – милосердие… лучше бы мне отрезали голову… Будь они прокляты за то, что не убивают нас таким образом.
– Кева. – Я схватила его за руку. – Не делай этого.
Кева, в отличие от Селука, меня слышал, с его лица ушла жесткость. Он убрал руки с моей шеи, провел по моим волосам и растерянно коснулся моего подбородка.
– Ты без маски, – прошептал он.
– Что-что?
Кева поднял палец, и тот обратился в лед. Маг ткнул пальцем мне в лоб.
Я очнулась, жадно хватая ртом воздух. Никого в моей комнате, ничего в небесах над балконом – только я и чуть ли не бочонок пота на мне и на шелковых простынях. Значит… это мираж. Мираж в мираже, словно сон во сне. Со мной несколько раз случалось такое, и особенно в тяжелые времена моей долгой жизни.
Едва я это осознала, едва испарился пропитавший все ужас от рук Кевы на моей шее, и сейчас же разум захлестнула реальность, столь же ужасная.
Говоря по правде, иногда я сама с трудом верила собственным воспоминаниям. Так что, может, и хорошо, что те ужасы снова вспыхнули в памяти. Но отчасти я вернула и сладкие воспоминания – радость нежных объятий внука, смех правнучек, играющих среди цветов, и даже улыбку странного белоглазого Эглаба, когда тот нырял в реку и хватал рыбу своим аистиным