— А где мама и папа? — спросила она, оторвавшись от меня.

О-хо-хо…

— Они… уехали, — соврал я и тут же поморщился. — Так что до их возвращения ты поживешь со мной.

— Ура-а-а! — вскинула она руки и унеслась к няньке. — Амалия, я буду жить с братом!

Сам не знаю, почему соврал. До последнего собирался сказать ей правду. О смерти родителей, а не о причине смерти. Не стоит ей знать, что там на самом деле случилось. И ведь нельзя сказать, что меня напрягало говорить ей правду, но в последний момент почему-то солгал.

— Хватит носиться по комнате, юная барышня! — рявкнула Нойман. — Бегом в ванную умываться!

— Да-а-а! — убежала Рейка в ванную.

Общались они, к слову, на немецком.

— Куда вы теперь? — подошел я к женщине, вынимающей из полки детскую одежду.

— Домой, — ответила она сухо. — Моя работа окончена. Когда-нибудь это должно было произойти.

— Что именно? — решил я уточнить.

Все-таки она могла говорить, как и о работе, так и о смерти Сакураев.

— Окончание работы, — покосилась она на меня. — Ну и смерть Сакураев. Я мало что о них знаю, но… были случаи… Однажды мне пришлось прятать девочку, чтобы враги ее родителей не добрались до ребенка.

— М-да, ну и работенка у вас, — покачал я головой.

— Была, — добавила Нойман.

— Была, — подтвердил я.

Предлагать ей и дальше нянчиться с Рейкой я не собирался. Слишком уж мало о ней знаю. Но контактные данные на всякий случай выяснил. В конце концов, мне никто не запрещает узнать о ней побольше, а Рейке, наверное, будет проще, если женщина, которая столько лет заботилась о ней, будет рядом. Но это не точно. Тоже узнавать надо, правда, уже у самой девочки.

Когда Рейка была собрана и мы стояли у выхода из номера, Нойман с улыбкой произнесла:

— Будь хорошей девочкой и не делай глупостей. Всего доброго, малышка.

— Пока, Амалия, — помахала Рейка рукой.

Похоже, она не понимала, что, возможно, больше и не увидит свою няню. В конце концов, родители тоже постоянно забирали ее к себе, но потом неизменно возвращали немке.

За последние два года, а Рейке сейчас семь, девочка изменилась довольно сильно. И дело даже не во внешности. Раньше она была несколько зажатой, теперь же казалась более открытой и шебутной. Пока ехали домой, она успела задать множество вопросов, начиная от того, куда мы едем, и заканчивая тем, не съест ли ее этот страшный дядька за рулем. Сейджун после этого вопроса даже позволил себе хмыкнуть. Тем не менее бестактных вопросов, которые то и дело задают детишки, не было. Рейка оказалась довольно воспитанной девочкой, схватывающей все на лету. А еще, как выяснилось, она знает не только немецкий, но и английский. Нехило для ее возраста, как по мне. Разве что немецкий для нее как родной японский, а вот английский она знает гораздо хуже.

Когда мы приехали домой, девочка поутихла и жалась ко мне. Обычное поведение маленького ребенка в новой обстановке. Правда, увидев Казуки, который нас встречал, вновь расслабилась и побежала обнимать уже его. А вот при виде Атарашики она стала похожа на бойца-новобранца перед генералом. Такая же вытянутая по струнке с четким ответом на каждый вопрос. Что интересно, на Бранда с Идзивару она вообще почти никак не отреагировала. Я, если честно, думал, что ребенок побежит их гладить, но нет — глянула один раз и все. И если Бранду было плевать, его больше мои ноги интересовали, вокруг которых он и крутился, то вот Идзивару, сидящий на стене у главных ворот, кажется, подобное отношение даже возмутило.

Пока Рейка обживалась в своей комнате, ко мне подошла Атарашики.

— И что ты будешь с ней делать? — спросила она. — Точнее, с ее камонтоку.

— Ничего, — пожал я плечами. — Для активации камонтоку нужно обучение. В ее случае — хотя бы управлению бахиром. Пусть обживется, и я поговорю с ней на эту тему. Да и Сакураи наверняка что-то ей объясняли. В общем, я сильно сомневаюсь, что она случайно активирует свою способность.

— Она Минамото, — произнесла Атарашики осторожно.

— И что? — приподнял я бровь.

— Это я тебя должна спросить — что ты с этим будешь делать, — сказала она раздраженно. — Я, например, не могу воспринимать ее иначе как Минамото. Даже если мы заблокируем ей камонтоку, она все равно останется частью древнего рода.

— А как же Этсу? — спросил я, усмехнувшись. — Ее ты воспринимала…

— Я считала, что у нее… — начала она, но не договорила. — Скажу иначе: если именно мы заблокируем ее камонтоку, то для меня она останется Минамото. Просто потому, что мы же и можем снять блокировку. И я хочу знать, будешь ли ты использовать происхождение девочки?

— Нет, — ответил я, качнув головой. — Она моя сестра, Атарашики. И я решил для себя именно так ее и воспринимать. А, как ты выразилась, использовать родную сестру не в моих, знаешь ли, правилах. В жизни, конечно, всякое случается, но я собираюсь дать ей нормальное детство и по возможности счастливую жизнь.

— Достойное решение, — кивнула Атарашики. — Но в жизни, как ты выразился, всякое бывает.

— Кто-то прогибается, а кто-то ломает жизнь под себя, — произнес я с улыбкой. — Или ломается сам. Догадайся с трех раз, какой путь я выбрал в свое время.

* * *

В тот же день, но уже после обеда я вновь был у Цуцуи, постигая искусство фехтования.

— Стоп, — остановил меня Ген.

Опустив боккен, сделал шаг назад. Мы с ним в этот момент отрабатывали быстрые удары и блоки.

— Что-то не так? — спросил я, глядя, как старик хмурится.

— Ты слишком быстро думаешь, — произнес он.

— Не понял, — нахмурился уже я.

Что значит «быстро думаешь» и почему это плохо?

— Мм… Как бы сказать? — задумался он. — Да, собственно, я уже все сказал: ты слишком быстро думаешь. Настолько быстро, что успеваешь обдумать и то, как ударить, и свои дальнейшие шаги. Каждый твой удар — это результат обдумывания.

— Ну… как-то так, — пожал я плечами. — Если я вас правильно понял, то да, так и есть. Но я не считаю это чем-то плохим.

— Это и не плохо, — вздохнул он. — В целом. Но… Демоны… — почесал он макушку. — Обдумывание удара — это трата ресурсов. Ты не должен думать, как бить, все должно быть на рефлексах. Я уж не говорю о том, что мы не всегда сражаемся с чистым разумом. Случается, знаешь ли, всякое. Надрался ты в дребедень, а тут, бац, враг нападает. И что ты со своей думалкой делать будешь?