А то, что теперь рассказывают беженцы из Германии и Австрии, так ужасно, так невероятно, что не допускаешь мысли, что это возможно. Франц[узские] газеты все это замалчивают: роман или, вернее, флирт с Германией. Англ[ийские] газеты и обществ[енное] мнение, не стесняясь, резко высказывают свое возмущение. Шахт[628] натолкнулся в Лондоне на такое презрение, какого не ожидал. Чемберлен отказался его принять.

Вот Вам бледная картина тех переживаний, к[ото]рые нам выпали и выпадают на долю. И каждый день приносит какую-н[и]б[удь] новую гадость с той стороны Рейна.

Итак, Вы в третий раз строите свою жизнь. Такова наша судьба. Жить две, а то и три жизни. Если бы я был моложе, я бы тоже оставил Европу. Здесь повсюду скверно, и будущее чревато опасностями.

У нас жизнь вздорожала, налоги увеличились, а «reprise des affaires»[629] не замечается. Твердый курс Даладье[630] встречает общее сочувствие. Всеобщая забастовка в ноябре провалилась. Но удержится ли Даладье? Кто будет его преемником? Будет ли, наконец, внесен порядок в военную промышленность, к[ото]рая очень и очень хромает?

А пока мы живем изо дня в день и «довлеет дневи злоба его»[631].

Очень заинтересован Вашими впечатлениями от амер[иканского] университета[632], местного права и его применения. Напечатаны уже Ваши статьи на эту тему? Пришлите, пожалуйста. Paul’ у Marcuse передайте мой сердечный привет.

Евгений Адамович [Фальковский] работал в офисе Маклакова[633], но — увы! — бесплатно, так как кредиты Маклакова более чем ограничены. Теперь Ф[альковский]] работает временно в качестве заместителя уехавшего в отпуск гр. Татищева[634] (директора офиса на rue Guénégaud) за плату. От времени до времени Ф[альковский] помещает публикации в «Посл[едних] нов[остях]», но практики, кажется, пока себе не составил. Выдержит ли? Его запасы тают, но держится он внешне спокойно, не жалуется, но кошки, конечно, скребут в душе, и он боится ближайшего будущего.

С Б. И. Элькиным вижусь часто. Он, как всегда, пессимистичен и недоволен. Золотой дождь на него [слово нрзб] стал как будто реже, и он боится… «ясной погоды».

Мы с О. М. живем тихо, уединенно, скромно, одним словом, не столько живем, сколько доживаем. У меня много всякой работы и не профессиональной, а заработки скромные. С здешними правом, обычаями и нравами более или менее освоился. Право неплохое, обычаи — хуже, а нравы — совсем скверные.

Заболтался, пора кончать.

Евгении Львовне и Вам от О. М[арков]ны и меня наилучшие пожелания к Новому году. Не забывайте и пишите.

Ваш Бор. Гершун

Спасибо за указание адвоката в Калифорнии.

Л. М. Зайцев не в силах выдержать и скоро покидает Германию (пока это — конфиденциально). Я. С. Бродский[635] и Кучеров[636] в Париже.

А. А. Гольденвейзер — Б. Л. Гершуну

10 июля 1939 г.

Б. Л. Гершуну

Париж

Дорогой Борис Львович.

Вы писали мне в Рождественские морозы, а я отвечаю Вам в июльскую жару. Нью-Йорк перешел на летнее положение, многие уезжают (хотя каникулярный разъезд здесь далеко не такой всеобщий, как в Германии и во Франции, да и уезжают люди на более короткий срок), по воскресеньям миллионы выезжают на пляжи — таковых здесь штук двадцать, один лучше другого. В квартирах духота, на улицах жара, только на набережной Гудзона (Риверсайд-Драйв), возле которой мы живем, по вечерам можно дышать полной грудью и любоваться редко красивой картиной берегов и проходящих судов.

В конце декабря сюда приехала племянница Евг[ении] Льв[овны] с мужем, а в конце марта — ее сестра и племянник[637]. Таким образом, берлинские родственники здесь, с нами. Молодежь, вероятно, сумеет построить свою жизнь и приспособиться к новым условиям. Племянник получил стипендию и с осени будет продолжать университетские занятия (он учился в шарлоттенбургском политехникуме на инженера-строителя).

Колония вновь прибывших русских берлинцев все увеличивается. Из знакомых Вам имен назову: Иоффе, Русину, С. М. Когана, Будневича, Койфманов, М. Я. Розенталя, Баша, Бабиченко и почти всех остальных русских ювелиров. Много приезжает также венцев. Компактной колонии, однако, ни русские, ни немцы не образуют. Из представителей свободных профессий лучше других успе[в]ают врачи. Штат Нью-Йорк пока не требует американского гражданства и выдает апробацию по выдержании экзамена, впрочем, довольно трудного. Для приема в адвокатуру нужно учиться три года в здешнем университете и быть гражданином. Принимая во внимание, что в городе Нью-Йорке более 30 000 адвокатов и что 75 % зарабатывает меньше установленной сословными органами минимальной нормы, — соблазн небольшой. Очень многие немецкие ученые получили кафедры, но всех не может поглотить даже американская академическая среда… Коммерсанты в большинстве жалуются на невозможность приспособиться к здешнему деловому укладу. Некоторые пытаются «заниматься» недвижимостями. Это дело здесь очень спекулятивное, но ввиду крайне низких цен на дома, установившихся с самого начала депрессии, момент для покупок как будто благоприятный.