— Прошу впредь не забывать, что вы, уважаемая, на рабочем месте, — ревниво заметил Перепеченов, когда отвергнутые ухажёры разбрелись после танцев по своим палатам, а счастливцы уединились с подругами.

— Вы же сами говорили, что люди отвыкли от мирной жизни. Что им хочется потанцевать, отвлечься...

— Да! А у вас другая задача, комсомолка Гулимовская! Не развлекать лично, а отдых организовать! И потом... В госпитале далеко не здоровые красноармейцы. Им нужен покой. А вы устроили коллективное пение! Навредили лечебному процессу! Одно дело танцы под баян, другое — дикий хор мужиков.

— Вы не кричите, товарищ капитан, я не глухая, — попросила Фаина, ёжась от ветерка. — Зато я со многими познакомилась и набрала участников драмкружка.

Круговорот госпитальной жизни, амурные приключения так захватили Фаину, так увлекли, что она путалась в числах, живя текущим днём, не строила никаких дальних планов.

С ума сводил пятигорский май: в густой кипени садиков и подгорного леса, с зелёным сквозящим дымом кустарников, заволакивающим склоны Машука вплоть до гололобой вершины; с буровато-синими скалами пятиглавого Бештау вдалеке, также убранного зеленью и белоцветьем дикого леса у подошвы; с щебетаньем птиц и влекущей, распахнуто-просветлённой панорамой Кавказского хребта, сверкающего пиками ледников. Особенно волновал этот великий горный простор утрами, когда тесная цепь исполинов, теряясь на горизонте, вставала в боковом освещении, а справа, из сизовато-голубой дымки выплывал чудесный двухпарусник — Эльбрус, ярко сияя серебром озарённых снегов.

Первое впечатление Фаины оказалось верным: замполит, как и подобает волоките, не лез напролом, а чередовал дни командирской строгости с вечерами задушевных признаний. «Мне, конечно, лестно слышать ваши тёплые слова, — непреклонно прерывала Фаина капитана. — Но мы с вами, Игорь Анатольевич, должны служить образцом поведения. Верно? Вы — замполит госпиталя. А я — член крайкома комсомола. Притом вы женаты. Вас ждут дома». — «При чём здесь это... И наша принадлежность к политическим организациям не помеха в отношениях. Мы молоды, жаждем жизни. Почему не хотите, чтобы я пришёл к вам? Я достал бутылку настоящего ахашени!» — «Давайте не забывать, что идёт война. Вы читаете произведения товарища Сталина?» — «По возможности читаю. Вы ведёте себя некрасиво, Фаина!» Оставаясь одна и вспоминая подобные разговоры, Фаина смеялась от души, ей нравилось дурачить привязчивого донжуана.

Зато Нина Андреевна, с которой столкнулась в первый день приезда, отставная подруга капитана, невзлюбила Фаину с упорством истерички, у которой похитили последнюю страсть. И под всякими предлогами, даже после работы, занимала медсестёр и санитарок, срывая репетиции. Фаина не упускала случая схватиться с недоброжелательницей на планёрках, доказывая необходимость привлечения в кружки сотрудниц. Но начальник госпиталя, желчный скрытный увалень, ночи напролёт игравший с богатыми курортниками в преферанс, отмахивался. Вслед за своим замполитом твердил, что «главное — ковать для фронта здоровые кадры».

Между тем клубная работа, полная мелких и больших забот, обязанностей и проблем, постепенно теряла новизну и первоначальную привлекательность. Поднадоели и поклонники, с которыми Фаина неукоснительно держалась на дистанции. Курносый танкист Костя подносил то охапки сирени, то букетик лесных ландышей. Пётр Петрович, казак, угощал шоколадками и настойчиво заманивал девушку «на бугор» погулять; военврач Анисимов, сутулый верзила в очках, с открытой детской улыбкой, посвящал ей стишки; туркмен Махмуд донимал жутким, гортанным пением романса «Я встретил вас...»; полковник Двоскин, холодный эстет, приноровился обольщать Фаину пикантными историями из жизни знаменитых людей, не стесняясь интимных подробностей, и не уставал повторять, что истинное наслаждение девушка может испытать только с опытным мужчиной...

И всё же на душе было светло, жилось безоглядно, и только ночами врывалась в сны боль пережитого: то попадала в немецкое окружение и грозила неизбежная гибель, то куда-то исчезал Яков и она искала его на поле боя, в ужасе убегая от взрывов, то горел дом Шагановых и с печальными глазами взирала на него Лидия... Просыпаясь с колотящимся сердцем, Фаина не сразу осознавала, что ничего не грозит: она — в мирном городе, и голос соловья под горой, в зарослях сирени, сулит добрый рассвет...

На одном из танцевальных вечеров Фаина случайно поймала взгляд недавно прибышего пациента, высоколобого мужчины средних лет, — и точно разряд ударил, прошёл по всему телу! Попыталась отвлечься, но душа неподвластно сжалась, предчувствуя что-то. Избегая смотреть в ту сторону, где сидел незнакомец, Фаина абсолютно точно знала, что и он по-прежнему не спускает с неё сосредоточенно-заинтересованных глаз. Вблизи они оказались зелёными, редкой притягательной силы.

— Позвольте пригласить, — подойдя, улыбнулся кавалер (Фаина оценила его дорогой костюм, сорочку и со вкусом подобранный галстук). — Или вы заняты?

— Нет, я просто на рабочем месте, — вздохнула Фаина, справившись с неожиданным волнением.

— Но вообще-то вы танцуете? — оживился мужчина. — Может, в качестве исключения?

— Извините, не положено, — объяснила Фаина, исподволь подумав, что с такой властной непринуждённостью может держаться лишь человек, не привыкший, чтобы ему отказывали.

— Не сочтите за блажь, но... Я хотел бы потанцевать именно с вами. Если не здесь, то в другом месте. Ресторан открыт допоздна.

— Не знаю. Я не одета как надо... — смешалась Фаина, хотя на ней было лучшее белое платье, купленное на вещевом рынке.

— Вы выглядите необыкновенно эффектно! Поверьте... — глубоким голосом признался навязчивый ухажёр и прибавил: — Буду ждать до тех пор, пока освободитесь!

В паузах между танцами декламировали стихи Симонова, Исаковского, Щипачева — любовную лирику. И Фаина привычно суфлировала молоденьким медсёстрам и старшеклассницам. Неожиданно явился, почти прибежал Перепеченов с беспокойной гримасой на пунцовом лице.

— К вам подходил Сысоев. Мне сообщили...

— А кто это? — удивилась Фаина.

— Да вон же! У двери. В светлом костюме... — скосив глаза, прошептал замполит. — Он из Кремля! Делал какие-то замечания?

— Приглашал танцевать, но вы же не разрешаете.

— Я такого не говорил! Сейчас же пойдите и пригласите его, — рассерженно приказал капитан. — Быс-стрее...

— А уж это — моё личное дело! — заупрямилась вдруг Фаина. — И прошу не вмешиваться!

Капитан виновато осклабился и тут же исчез от греха подальше.

...После второго фужера шампанского, сладко захмелев и чувствуя свою возрастающую власть над мужчиной, Фаина не без сомнения спросила:

— Вы правда из Москвы? И большой начальник?

— Ну, это преувеличение. Хотя телефон с гербом есть.

— А мне не приходилось бывать в столице. Мечтаю погулять по Красной площади! Услышать Лемешева, увидеть балет Большого театра... Что я несу?