парней нанёс молниеносный удар полицейскому и двинулся вперёд. Второй двинулся следом. Пистолеты оказались в руках террористов как бы сами собой, и раздались выстрелы. В этот момент зазвучал проигрыш и Дин остановился и опустил руку с микрофоном. Падение певца не вызвало паники среди зрителей: идёт шоу, мало ли какие задуманы спецэффекты. Но я-то видел, как из плече, на спине и на шее Дина расцвели кровавые цветы.

— Ирина Сергеевна, берите микрофон и пойте! — скомандовал я — Антон, ты их прикрываешь телом, Сергей за мной!

Я бросился вперёд, видя как террористы, выщелкнув магазины, перезаряжали оружие. Делали они это быстро и сноровисто, но недостаточно быстро — не профессионалы.

А на стадионе вдруг создалось и нависло напряжение: люди не слышали выстрелов, не видели стрелков, но почувствовали что происходит нечто зловещее. Ещё секунда-другая, и на стадионе вспыхнет паника. Люди бросятся на выход и в тесных проходах начнут топтать и калечить друг друга. Этого нельзя допустить! Шоу должно продолжаться! Любой ценой! Пусть люди думают, что всё благополучно! Пусть с концерта все уйдут живыми и здоровыми!

Лечу вперёд, чувствую сзади дыхание Сергея. Многие зрители в первых рядах пока ничего не поняли, но некоторые, испугались, и было видно, как их лица коверкает страх. Однако есть и настоящие мужчины: вот один высокий крепкий, с офицерской выправкой, вскочил на дальнем краю и бежит к террористам. Но его опередил невысокий толстяк, что сидел ближе. Мужчина бросился к террористам, и, не вступая в бесполезную схватку со здоровяками, просто обхватил ноги одного из них, повалил. Спасибо тебе, бесстрашный мужчина! Я добежал до края сцены и хорошенько оттолкнувшись, прыгнул на стоящего террориста. Тот уж вставил обойму и поднимал свой пистолет, но на секунду обернулся на упавшего напарника. В этот момент я на него и налетел. В момент столкновения я почувствовал резкий удар по рёбрам, но не придал значения. Террорист, не ожидавший нападения, упал на спину, причём упал неудачно для себя: головой на угол стоящего здесь стола с какими-то буклетами. Сергей в это время вырубил и скрутил второго террориста, использовав для связывания кусок провода, оборванного тут же. Когда он успел? Потом бросился на помощь мне.

— Ты его не ухайдакал? — деловито спросил Сергей, переворачивая злодея на живот. — Нет, живой! Только в беспамятстве.

Второй кусок провода, с болтающимся микрофоном, надёжно скрепил руки «моего» террориста. А Ирина Сергеевна на сцене, дождавшись окончания проигрыша, продолжила песню, которую не сумел допеть Дин. Произошедшее видели только зрители первых рядов, поэтому паники нет, а только лёгкое удивление непонятной суетой.

К нам уже бежали полицейские.

— Кто стрелял? — сходу, на корявом русском, спросил офицер полиции.

— Вот эти. Кто они — мы не знаем. Вот их оружие.

— Это хорошо. Мы их забираем, после концерта подойдёте, дадите объяснения. Адвокат нужен?

— Если адвокат нужен согласно полицейской процедуре, то вызывайте знающего русский язык. — спокойно отвечаю я — И немедленно известите посольство Советского Союза, чтобы прислали представителя.

— Разумеется. — кивает полицейский.

Мы с Сергеем, позвав с собой мужчин, бросившихся обезвреживать террористов, возвращаемся на сцену.

Дина уже унесли за кулисы, я знаю, что там есть врач, так что первую помощь ему окажут. А нам нужно завершать здесь. Два рослых мужика что-то азартно кричат, передавая друг другу микрофон, а Катя, подойдя ко мне переводит самые яркие перлы:

— Наймиты империалистов попытались убить нашего лучшего певца — Дина Рида!

— Юрий Бобров и его друг сумели нейтрализовать негодяев!

Делаю шаг вперёд и протягиваю руку мужику с микрофоном, и тот улыбаясь подаёт.

— Товарищи! Я и Сергей сумели повязать террористов, но первыми вступили в схватку вот эти двое отважные мужчины! Представьтесь, пожалуйста! — я протягиваю микрофон толстяку. А мою речь уже перевела Катя. Где она успела раздобыть микрофон для себя — бог весть.

— Фердинанд Бауэр, мастер и профсоюзный лидер кондитерского цеха в Меце.

— Серж Валери Голон, офицер полиции и профсоюзный организатор, Нант. Но простите, я не успел вступить в схватку, всё закончилось быстрее.

— Это неважно! — парирую я — Вы безоружный пошли против вооружённых террористов, выполняя свой долг полицейского и мужчины! Спасибо Вам, месье Голон, спасибо Вам, месье Бауэр. А вот без Вас, месье Бауэр, мы бы обзавелись лишними дырками в своих организмах!

Вчетвером обнимаемся на сцене, а оркестр вдруг заиграл «Интернационал». Всё правильно: француз, немец и два русских сорвали теракт. Стадион дружно встал и люди стали подпевать. Запели и мы, я — со слезами на глазах, другие — не знаю, не видел. То ли от беготни, то ли от нервотрёпки, мне становится нехорошо. Слабость, какие-то болевые ощущения…

— Юра, у тебя кровь! — вдруг отчаянно кричит Катя.

— Кровь?

Оглядываю себя. Действительно, слева по рубашке расплывается тёмное пятно. Рубашка у меня тёмно-бордовая, кровь на ней не видна. Увидев дырку на рубашке и кровь вдруг чувствую сильную боль, да такую, что темнеет в глазах и я начинаю заваливаться набок.

Спустя четыре часа за нами прилетел советский санитарный самолёт. В Ан-24 погрузили Дина, находящегося в медикаментозном сне, а вместе с ним Францию покинули и мы с Катей. Катя в кресле, а я на носилках. Как показал рентген, у меня сломаны два ребра и их осколки угрожают сердцу. А боль, как объяснили врачи, я не чувствовал из-за шока.

Дин получил четыре тяжелейших ранения: в шею и в плечо навылет, и две пули в грудь, одна из которых застряла, а другая вышла из спины раздробив ребро. Французские врачи провели первичную обработку ран и развели руки: больше они сделать не в состоянии и пациент скорее всего умрёт. Советские врачи с ними не согласились, и вот мы летим в Белиц-Хайльштеттен, главный советский военный госпиталь на территории ГДР.

На аэродроме нас ждали санитарные машины, и очень скоро мы оказались в операционных. Со мной возились не слишком долго, около двух часов. Как мне потом сказали, пришлось удалить осколки ребра, а оставшуюся часть укрепить титановой спицей. Ну и осталось залечить контузию внутренних органов: вещь крайне неприятная, но в условиях советского военного госпиталя отнюдь не смертельную.

А вот с Дином бригада хирургов провозилась очень долго — почти всю ночь и до двенадцати часов следующего дня. Можно не перечислять того, что сотворили врачи: собственно говоря, они сотворили чудо. Раненый, который просто обязан был умереть, остался жить. Единственное, о чём волновались врачи — это связки. Пуля пробившая шею, прошла в опасной близости от связок и теперь неизвестно как повлияет на голос шрам, после того