Шрифт:
Закладка:
— Всё доел, теперь не томи, говори, что надо.
Катя вздохнула и… в последний момент потеряла всю свою решимость. Руки суетливо уцепились в край скатерти, в глазах растерянность, даже уши побледнели.
— Не волнуйся, Катюша, говори всё как есть.
Попивая какао, я смотрю на Катю, а та, то открывает рот, собираясь сказать нечто важное, то опять плотно сжимает губы и всё сильнее бледнеет. Наконец из Кати вырывается коротенький отрывок, из обширнейшей речи заготовленной ранее:
— Бобров! Юра! Возьми меня замуж, а?
Не знаю как во Франции, а у нас девушкам не принято проситься замуж. Впрочем, судя по мучениям Кати, даже в аристократической среде французов такое тоже не практикуется.
Взять замуж… С одной стороны, зачем мне это счастье — девица из старого дворянского семейства, привыкшая к богатству, власти и совсем другому, непривычному мне этикету. А с другой стороны, за прошедший неполный год я её знаю как вполне адекватного человека, скромного в быту и в общении. Катя с удовольствием согласилась выступить в Максимово, центральной усадьбе колхоза «Труд Ленина», когда я решил погостить у Павла и Клавдии, в то время как простой парень Антон закрутил носом: «Пфе! Колхозники»! А с третьей стороны, девушка через всю Европу бросилась за мной. Правда, непонятно что она во мне нашла, о таком и спрашивать бесполезно. Я в той жизни, тоже хотела броситься за мужчиной… Решимости не хватило, да. Как оказалось, к счастью.
Смотрю на Катю, стиснувшую кулачки и напряжённую как струна перед самым разрывом…
— Я согласен. Сейчас оденемся, и пойдем в ЗАГС, подавать заявление.
Что было дальше — не скажу. Это слишком личное.
Мец, Франция, 01.05.1976 г., суббота
— А теперь я должна представить тебя своим родственникам. — вынесла решение Катя.
— Как скажешь, родная. — согласно киваю я, но тут же осторожно уточняю — Правда, с моим выездом за кордон могут возникнуть сложности.
— Ох уж эти секретики вокруг тебя… — морщится Катя.
Катя давно знает, что Сергей и Антон не просто мои друзья, а очень даже охранники, подозревает, что с вторым человеком в КГБ меня связывает не только литература, да и квартиру в Москве мне уступила вовсе не мифическая тётушка, а реальный и очень влиятельный дяденька. Но это её личные знания, французская разведка если что и знает, то не делится с ней своей информацией.
Но наши опасения оказались беспочвенными: генерал Огольцов на мою просьбу посетить родню жены, лишь добродушно махнул рукой и сообщил:
— О возможной поездке мы думали давно, все согласования с французской стороной провели. Французы выделят для твоей безопасности группу грамотных специалистов, ну там познакомитесь. Антон и Сергей тоже едут с тобой. Веди себя прилично, не пытайся оторваться от сопровождающих и будь осторожен с незнакомыми людьми — вот и весь тебе инструктаж.
— Спасибо за доверие, Сергей Иванович.
Узнав о моей поездке, тут же к нам примчались Дин Рид и Ирина Сергеевна. Мы вместе, как обычно, уселись на кухне, и Ирина Сергеевна сообщила:
— У нас есть приглашение на турне по Европе, и мы бы хотели вместе с вами выступить на родине Кати. Французский импресарио, который организует наш тур, говорит, что зрителей ожидается так много, что концерт придётся проводить на стадионе.
— Ого! — удивился я — Сколько же ожидается зрителей?
— Не менее тридцати тысяч. Двадцать тысяч собираются разместить на трёх трибунах, а ещё десять тысяч — на поле. Для этого собираются сделать специальное покрытие и установить сиденья.
— Вот это масштаб! И когда нас ожидают?
— Первого мая. Во Франции это государственный праздник, Fête du Travail, в переводе на русский означает Праздник Труда. Вы не откажетесь поучаствовать? Автора большинства наших песен публика примет с восторгом.
— Хм… Мы-то готовы, но тогда следует взять Дину Нурпеисову. Она автор или соавтор большинства текстов.
— Да, это хорошая мысль. Значит, согласны?
— Конечно!
* * *
Никогда не проходил таможенного досмотра в той жизни, в этой, похоже, тоже не придётся, хотя и по другой причине. В той жизни я просто не выезжала за рубеж, а в этой нас провели в самолёт через какой-то особый зал, минуя всяческие досмотры. В Орли повторилось то же самое: мы вышли из самолёта отдельно, и сразу сели в поданную прямо на взлётное поле машину. У машины нас встретила худощавая женщина среднего роста, похожая на Катю только глазами.
— Добро пожаловать во Францию, дети мои! — произнесла она на чистейшем русском языке.
— Здравствуй мама! — сказала Катя и легонько чмокнула мать в висок.
Да. Встреча выглядит очень сдержанной. Надеюсь, это просто такой стиль отношений в семье, а не проявление недовольства. Хотя… Если что не так, мы сядем на самолёт, и упорхнём в Советский Союз.
Я удостоился сдержанного рукопожатия и неожиданно светлой улыбки.
В шаге позади дамы стоял подтянутый молодой мужчина в тёмно-синем костюме и фуражке. Мужчина принял из наших рук чемоданы и понёс их к багажнику длинной машине. Ага! Это шофёр, на него можно не обращать внимания.
Я открыл перед тёщей дверь машины, придержал под локоток, помогая сесть, и заработал признательный взгляд.
— Юрий, Катя не удосужилась сообщить мне, надолго ли вы приехали. — нейтральным тоном спросила тёща.
— Мы рассчитываем провести во Франции неделю, много если две. — отвечаю я — К сожалению, у меня крайне мало времени, и слишком много работы.
— Да-да я понимаю. — мягко улыбается теща — Гилберт, отец Кати, тоже торопился жить, спешил выполнить всю на свете работу. Юрий, Вы, я вижу, похожи на моего покойного мужа.
В глазах тещи плеснула неизжитая боль. Да, крепко она любила своего Гилберта, и любит до сих пор.
— Позвольте разделить с Вами ваше горе, матушка. — совершенно искренне говорю я — И прошу Вас называть меня на ты и по имени.
— Благодарю, Юрий. Называй меня Светланой Петровной, так моё имя звучит по-русски. Жаль, что вы так ненадолго.
— Светлана Петровна, зато Вы можете приезжать к нам, в Москву. Квартира у нас просторная, места хватит.
— Непременно приеду. Ты познакомишь меня со своими родителями, Юрий?
— Обязательно. Но хочу предупредить, что мои родители простые люди.
— Я это знаю. Полагаю что они такие же «простые»
