Шрифт:
Закладка:
Никто не думал, что предприятие выживет. И не знал, что под маской директора скрывается столь мстительная тварь.
«Идиот! Зачем попер против начальства? Сколько он обещал, две недели? Мы бы перетерпели!» – вопила Алиса, узнав, что его, как и остальных, оперативно уволили по статье.
«У мужика должны быть принципы», – сквозь зубы отвечал Иван.
«У мужика должны быть деньги!..»
Увольнение ударило не только по семейному бюджету, оно ударило по репутации. Обжаловать его не вышло, а директор, у которого везде нашлись связи, решил подгадить уволенным. Чем еще объяснить то, что Ивану, как и другим, так долго отказывали в нормальной работе? Что приходилось довольствоваться подработками, жить на пособие и заработок жены?
Иван понимал, что бодаться с бывшим работодателем не может и не хочет, в суд не пойдет. Надо выкарабкиваться из ямы с жизненным говном самому, как мужику и подобает. И семью вытягивать.
«А друзей-то, считай, не осталось… После всего…»
– Апа! На!
Иван вздрогнул, ощутив легкое прикосновение к локтю. Дочь показывала ему картину, нарисованную творогом на скатерти.
– Иичко! – объяснила Васька, тыча пальцем в нечто, напоминавшее яйцо.
– Умница, – похвалил Иван. Тоска, сжавшая сердце, ослабила хватку. – Хочешь сказку про яичко?
Васькины глаза – карие, как у него, – расширились.
– Хочу! Ажи!
Усмехнувшись, Иван подхватил дочку и понес в комнату.
– Снесла как-то курочка яичко, да не простое, а…
* * *
Иван шел по рынку, погруженный в мрачные мысли. «Не думай о плохом», – говорила мама. Ее давно не было в живых, и порой Иван радовался, что она не видит, во что превратилась его семья.
Рядом пахнуло мясом. Повернув голову, Иван увидел, как продавец расчленяет свиную тушу.
Иван сглотнул и прибавил шаг. Деньги, полученные за последнюю работенку, заканчивались. Но как же не хочется на Север…
Однажды Иван уже нюхнул пороху на вахте – единственный раз, когда Васька была совсем мелкой. Суровые условия, помноженные на адский график, основательно били по иммунке. Да и с деньгами их тогда наполовину кинули.
Устроиться туда можно. Найти какую-нибудь неместную контору, которой плевать на его репутацию. И пахать, пахать, пахать… Отгоняя мысли: и о том, что могут кинуть, и о том, как там Алиса, не взялась ли обижать Ваську?
– Все будет хорошо, – прошептал Иван.
– Конечно, хорошо, милый. Не думай о плохом.
Сердце дало перебой. Иван резко встал, повернулся – и увидел старушку.
– Милок, – проговорила она вовсе не маминым голосом. – Купишь петушка?
Иван моргнул, поняв, что ему послышалось. А потом перевел взгляд туда, где лежал дохлый черный петух.
– Хороший был Петька, горластый, – вздохнула старушка, тронув перья, отливавшие зеленью. – Всегда в пять часов будил…
– Сколько лет-то ему? – подойдя, спросил Иван.
– Семь годков. Сегодня стукнуло – и околел. А я… сам понимаешь.
Иван кивнул. Не все могут выжить на пенсию, вот и приходится носить на рынок то старые вещи, то мертвых петухов, которым самое место в земле.
«Или в супнице», – подумал Иван, переносясь в иные, счастливые воспоминания, когда он жил в деревне. Это потом он приехал в город, чтобы отучиться в техникуме и найти работу. А дальше… Лиска-Алиска, Васька-Василиска…
Жена ненавидела деревни. Это она вынудила его продать дом после смерти матери. И позже Иван долго жалел, что пошел у нее на поводу. Временами ему снилось прошлое: участок с грядками, задорные хвостики моркови и курятник с теплыми, только из-под мамок, яйцами. А еще – уха из петуха, которую готовила мать: сначала варила тушку петуха, затем процеживала бульон и добавляла в него овощи с разной рыбой. Получалось просто отменное варево.
Иван как воочию увидел эту уху – жидкое золото в тарелке с щербинкой на ободке. Воспоминание беззаботного детства.
– Ну что, милок? Купишь? – спросила старуха, и Иван вздрогнул.
«А что? Денег хватит, это вам не свинина. Еще рыбной мелочи прикупить и…»
О том, что петух может оказаться жестким как подошва, Иван старался не думать – так же, как и о том, что наверняка скажет жена.
Зато он поможет женщине, напомнившей ему мать. И сам сварит уху, которая будет всяко полезней, чем суррогат из пакетика.
Он продолжал думать об этом, придя домой. Алиса, встретив его, даже не стала слушать: отмахнулась вызовом и упорхнула.
Хмыкнув, Иван пошел на кухню. Убедившись, что Васька занята рисованием, он приступил к делу. Ощипал тушку, взялся за нож, надрезал…
И вот здесь-то и ждал сюрприз.
Среди требухи, прямо в животе петушка, лежало нечто.
Больше всего находка напоминала черный яйцевидный камень, покрытый разводами крови, как сердце – сосудами. Она покоилась между сердцем и печенью – ни дать ни взять новый, неизвестный орган.
– Что за хрень? – пробормотал Иван, тронув «камень» кончиком лезвия.
И ладно бы нашелся в желудке или в зобе – мало ли чего проглотил глупый голодный петух? Но это…
«Может, какая опухоль? Он же дряхлый был».
Иван застыл, не успев коснуться находки рукой. Похоже, уха накрылась. Аппетит пропал вместе с желанием готовить, а настроение мигом испортилось.
И тут:
– Апа?
– Васька?! – прошипел Иван, подпрыгнув. – Уйди!
Но дочь, что прокралась на кухню, и не думала слушаться. Она с интересом смотрела на окровавленное петушиное чрево.
– Апа? Кто это? – спросила дочь, и Иван ужаснулся по новой.
Вася показывала на камень-яйцо. А затем взгляд ее и вовсе приобрел отсутствующее выражение. С таким же она как-то рисовала пальцем на обоях – кровью, текущей из носа. Как же Алиса тогда вопила!
Ведь глупая Васька совсем не боялась крови. Ничуточки.
– Иди к себе! Там мультики идут! Лунтик твой, из яйца, – сказал Иван и прикусил язык.
– Иичко? – вытянула шею Васька. – Хочу иичко! Это иичко!
– Не-не-не, я тебе потом киндер куплю. Все, иди!
Выпихнув дочь с кухни, он закрыл дверь и повернулся к петуховым останкам. В утиль все, в мусорку!
Упаковав несостоявшийся ужин в пакет, Иван вытер стол, глянул в окно и удивился сумеркам. Взгляд вернулся к ведру. Надо бы выкинуть пакость сегодня. Да только на ночь глядя никто от мусора не избавляется. И усталость тоже давала о себе знать. Тащиться с девятого этажа на первый и обратно, с неработающим лифтом…
«Нетушки».
Иван поставил ведро и, подумав, еще раз вымыл руки.
А полтора месяца спустя…
* * *
Его разбудило полотенце, хлестнувшее по лицу.
– Курицын, вставай! Сделай что-нибудь!..
– П-погоди, – просипел Иван. – Что случилось?
– Витамины ей
