Шрифт:
Закладка:
3 О Тургеневе — редакторе Фета см., например: (Гаспаров 2002).
4 Тургенев в эпиграфе к повести цитирует Фета не совсем точно. Ср. у Фета: «Миг еще — и нет волшебной сказки, / И душа опять полна возможным» (Фет 1986:155).
5 Из стихотворения «Над озером лебедь в тростник протянул…» (<1854>).
6 Ср.: «От Фета получил милейшее письмо со стихами — из которых первые 6 очень милы — а там пошел Трубадур — да еще какой! Совершенно ничего понять нельзя» (письмо к В.П. Боткину от 26 марта 1862 г. [Тургенев 1988: 35]); «Стихи Фета премилые, только конец тупенек: нет этого завершающего взмаха, без которого лирическая штучка всегда кажется пресной» (письмо к И.П. Борисову от i и 21 марта 1866 г. [Тургенев 1990:23]) и многое другое.
7 «Следует оговорить, что хронологический порядок представления поэтических текстов несколько условен. Сам Фет не придавал дате написания того или иного стихотворения особенного значения, составляя стихотворные сборники, исходил из принципа хронологической непоследовательности. Эта же издательская практика сохранилась и в посмертных изданиях стихов Фета, предпринимавшихся разными исследователями (Б.В. Никольский, Б.Я. Бухштаб, А.Е. Тархов и др.). Попытка расположения фетовских текстов чисто по хронологии <… > предпринимается в настоящем издании впервые» (Фет 2001: 448).
8 Это противопоставление, впрочем, становится весьма актуальным для Фета в других стихотворениях 1860-х гг., которые он не публикует. В них зачастую обнаруживается противоречие между «я» — сельским тружеником и «я» — поэтом (ср., напр.: «Хотя по-прежнему зеваю, / Степной Тантал, — / Увы, я больше не витаю, / Где я витал! <… > И замирает вдохновенье / В могильной мгле, / Как корнеплодное растенье / В сухой земле» [Фет 2001: 380]).
9 В настоящей статье мы не касаемся всех аспектов многоплановой темы «Фет и Баратынский», которая еще ждет своего исследователя. Поэзия Баратынского приобретает для Фета особую актуальность именно в 1860-е гг., когда он делает попытку соотнести свою литературную позицию с творческими установками автора стихотворения «Мой дар убог и голос мой негромок» (<1828>).
Литература
Баратынский 1983 / Баратынский ЕЛ. Стихотворения и поэмы. М., 1983.
Гаспаров 2002 / Гаспаров М.Л. Лирические концовки Фета, или Как Тургенев учил Фета одному, а научил другому // Новое литературное обозрение. 2002. № 56. С. 96–113.
Левинтон 2010 / Левинтон Г.А. Блажен, кто… К истории формулы // Русская судьба крылатых слов. СПб.: Наука, 2010. С. 141–239.
Мазур 2005 / Мазур Н.Н. «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит»: источники и контекст // Пушкин и его современники. СПб., 2005. Вып. 4. С. 364–419.
Некрасов 1981 / Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. и писем: В 15 т. Л., 1981. Т. 1.
Тургенев 1981 / Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Соч.: В 12 т. М., 1981. Т. у.
Тургенев 1988 / Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Письма: В 18 т. М., 1988. Т. 5.
Тургенев 1989 / Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Письма: В 18 т. М., 1989. Т. 6.
Тургенев 1990 / Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Письма: В 18 т. М., 1989. Т. у.
Фет 1986 / Фет А.А. Стихотворения и поэмы. Л., 1986.
Фет 2001 / Фет А.А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. В.А. Кошелева. М., 2001.
Константин Поливанов. «Доктор Живаго» и «Бывшее и несбывшееся» Федора Степуна Опыт параллельного чтения
Автор — доцент НИУ ВШЭ. Настоящая работа — фрагмент курса ВШЭ «Система российской словесности».
В 1958 году философ, писатель, мемуарист, профессор специально для него созданной в Мюнхенском университете кафедры истории русской культуры Федор Августович Степун (1884–1965) стал одним из корреспондентов Бориса Пастернака. За год до того Пастернак спрашивал о нем своего многолетнего эпистолярного собеседника П.П. Сувчинского:
… Знаете ли Вы Фед. Авг. Степуна в Мюнхене, он профессором при тамошнем университете? Я не знаю его адреса и не переписывался с ним никогда, я в этом году прочел его предисловие к Цветаевской прозе и еще позже, осенью узнал с радостью, что он жив и здравствует, и порадовался тому, с каким восторгом о нем отозвались Андреевы и Сосинские и два молодых немецких студента из Мюнхена, бывшие на фестивале. Попытаюсь послать Вам два экземпляра Фауста, не знаю, дойдут ли, один для Вас, другой для пересылки Степуну… (Пастернак X: 283)
Далее в том же письме Пастернак формулирует то, что было для него важнейшим в переводе «Фауста», — как он понимает задачу поэтического перевода на язык другой эпохи и культуры, — добавляя, что в этом он рассчитывает на сочувствие Степуна:
Вот что в Фаусте было самое главное. Мне хотелось, чтобы слова заключительного мистического хора и пасхального богослужения и говора на народном гулянье и язык женской страсти и горя, и дьявольщины и волшебных превращений, чтобы все это было в один уровень друг с другом и все сплошь, и таинства и повседневность, одинаково подлинно и горячо жило, значило, двигало и говорило. Чтобы глубина и бездонность были в действии, а не в притязательной стилизации и изображении. За этой работой, проделанной чрезвычайно быстро (вперемежку с «Д-ром Живаго») в год с чем-то, у меня было такое чувство, что какой-то новый шаг сделан в русской лирике, достигнута какая-то новая ее ступень, вроде того, что ли, как самым ошеломляющим существом Тютчева, а потом и Блока, мне представляется до сих пор ощутимая легкость, обиходность и естественность языка, отвечавшего новизне их времени, свежести беглого текучего словаря, на каждом шагу предоставляющего мгновенный ненасильственный выбор. Но при условии такого простого прозрачного пересказа, передача трагедии есть наиболее прямое философское ее толкование. Я думаю, это не может не интересовать Степуна (Там же).
В письме, отправленном самому Степуну, Пастернак, вспоминая о встречах в России, формулирует свое отношение к прошлому:
…Я с таким живым чувством пишу Вам не под влиянием воспоминаний. Я
