Их ожидали двое дюжих стражников, судя по кафтанам из личной охраны самого князя. Они поздоровались довольно учтиво и вручили Ждану грамоту запечатанную личной печатью князя-воеводы. Сломав грамоту Ждан прочитал что: «Бывшему десятнику пограничного дозора Ждану из чуди и дозорному из Вежи Цветаве, явиться в палаты княжьи в день сей же». При этом выражение лиц стражников говорило о том, что отказ принят не будет, так что пришлось Ждану быстро переодевать рубаху, морщась от боли в растревоженном плече и поминая про себя недобрым словом не в меру старательных подручных Твёрда.

Их сопроводили до самого княжеского терема, а после передали следующей паре хмурых стражников, которые должны были довести гостей до самого князя.

Ждан, пока шёл по терему, всё пытался найти следы недавнего пожара, но ничего подобного не заметил везде было чисто, гарью не пахло, разве что некоторые венцы на срубах были светлее других.

Князь ждал их за столом, заваленным какими-то грамотами, депешами и невесть ещё какими бумагами; увидев, кто пришёл, он улыбнулся и поднялся навстречу гостям.

— Здравствуй, Ждан, — поприветствовал он бывшего десятника. — И тебе… Цветава здравствовать.

Гости вежливо поклонились князю и застыли, не зная, что делать дальше.

— Что же вы стоите, гости дорогие? — снова улыбнулся князь. — Садитесь скорее, разговор у нас долгий получится.

Ждан осторожно опустился на резную лавку, Цветава села рядом, а князь устроился в кресле с высокой спинкой.

— Всё ли у вас спокойно? Всем ли довольны? — спросил князь, рассеяно перебирая какие-то бумаги.

— Благодарствуем, княже, всё у нас тихо да спокойно, — ответил Ждан.

— А что ж ты не расскажешь, что тебя из сотни выгнали?

— А что тут рассказывать, княже? По твоему указу и выгнали. Если ты так рассудил, то значит есть причина.

— Наглец, — рассмеялся Светан. — Но не трусишь, и то ладно. А я вас обоих не лясы позвал точить, а дело предложить.

Ждан и Цветава молча посмотрели на князя, ожидая продолжения.

— Дочь мою вы спасли?

— Так и есть, княже.

— Так, она теперь никого кроме вас знать не желает. Говорит: «Ждан меня спасая, медведя голыми руками задушил, а Цветава меня на руках носила». Такой крик подняла, всех нянек по углам разогнала, страже покоя не даёт. Неужто так и было?

— Не было, княже. Об того медведя я меч испортил.

— Значит, был медведь?

— Был, княже.

— А ты что скажешь, девица? — обратился Светан к спутнице Ждана.

— Княжна ноги белые сбила в дороге, вот я её на спине и тащила.

Князь задумался, но вскоре продолжил:

— В общем, хочет Ладославушка, чтобы вы оба при ней были денно и нощно. Никому больше не доверяет. Примите оказанную честь?

— Как скажешь, княже, — поклонился Ждан.

— А сам что? Не желаешь княжескую дочь сторожить?

— Не в том дело. Мы дозорные, наше дело нечисть в горах выслеживать да вести, в крепость приносить, а гриднем[1] быть, тут другое требуется и смекалка нужна иная.

— Ничего, как я погляжу, смекалки у вас хватает. Будете при княжне находиться и головой за неё в ответе будете. Ясно?

— Ясно княже, — ответили оба.

— Вопрос у меня, княже, — вскинулась Цветава. — Мне в Вежу велено возвращаться…

— О том не думай, — отмахнулся князь. — Уже решено всё.

— Княже… — начал Ждан.

— Говори уже, — нетерпеливо перебил Светан.

— Ранен я. Тот самый медведь и поранил.

— Тяжело?

— Правое рамо[2] изорвал.

— Рука цела?

— Цела, но ещё пару седмиц меч я держать не смогу, да и нет у меня больше меча.

— Пойдёшь к Красимиру, волхву-травнику, он тебе даст всё, что нужно. Потом к идите в оружейную. Дядька Горислав вам обоим выдаст всё, что полагается. Ещё что-то нужно?

— Нет, княже.

— Тогда сегодня идите. А завтра в палаты перебирайтесь, куда вам покажут.

Они поклонились и покинули княжеские покои. Давешние стражники проводили их до покоев волхва Красимира, который лечил всю княжескую дворню, тот снял с раны повязку, обругал Ждана за то, что тот сразу не пришёл, даже не задумавшись о том, что обычному дозорному в княжеские палаты путь закрыт. Потом достал какие-то притирки, мази, бутылочки со снадобьями. Налил жидкости из бутылочек в плошку, досыпал остро пахнущего порошка, перемешал тщательно и велел выпить. На вкус снадобье оказалось не таким уж гадким, лишь сильно отдавало травами. Затем пришла очередь раны, волхв нанёс толстый слой мази, наложил чистую повязку и со скорбным выражением на лице заявил, что рана к завтрашнему дню затянется, но останется шрам и попенял, что надо было сразу к нему приходить. Ждан, который ничего против шрама не имел, поблагодарил волхва, тот в ответ только отмахнулся.

Дальше они уже вместе пошли к дядьке Гориславу. Тот их, похоже, уже давно ждал и выложил на стол одинаковые, подогнанные под их размер суконные кафтаны, шапки с опушкой, две пары сапог, сумки-ташки и остальную мелочь. Потом пришла очередь оружия. Вместо мечей им выдали сабли в ножнах с серебряной чеканкой и такие же кинжалы. Ждан чуть выдвинул саблю из ножен — клинок блеснул коленчатым узором.

— Это что же, харалужная сталь? — ошарашено спросил он.